Естественное убийство. Виноватые - [59]

Вечером Северный отправился в больницу, а затем в судебный морг.

Алёна Дмитриевна послушно спала, ела, читала, смотрела телевизор, бродила по Интернету, не покидая мансарды. Вид на бухту наполнял её безмятежностью и покоем. Вовсе не таким страшным казался Баритон, и даже идея Северного рассказать дочери о её биологическом отце была не так уж и бессмысленна. В конце концов, главное тут – информация, которая может быть дочери во благо. А вовсе не опасения, что Алина обидится или не поймёт. Важно не отношение близких к нам, важны сами близкие. Если они нам действительно близки.

А вся Балаклава судачила о том, что как же это умудрился абсолютно здоровый дядька Пётр Палыч, старший брат «казашки», сверзиться с лестницы! Не иначе пьяный был! Ну а какой ещё, с поминок?!

– Всеволод, может, съедем к чёртовой матери из этого гостевого дома?

Такими словами встретила Алёна Дмитриевна изрядно задержавшегося жениха. Впрочем, тон её был вполне безмятежен. Она сидела на балконе в кресле, по правую руку от неё стояла пепельница, полная окурков, по левую – почти пустая бутылка виски. Над головой было густое, чернильное небо, усыпанное сверкающими прорехами звёзд.

– Ну что там с этим Петром Павловичем?

– Смерть с этим Петром Павловичем.

– И что, действительно головой об ступени?

– Это происходит гораздо чаще, чем принято полагать. Только в кино можно пролететь несколько пролётов – и не только остаться в живых, но и…

– …подскочить и продолжить спасать мир. Голивуд форева! – Госпожа Соловецкая расхохоталась, но через несколько секунд осеклась. – Моё лошадиное ржание выглядит неуместно в этом приюте скорби.

– Звучит. – Всеволод Алексеевич сел в соседнее плетёное кресло, взял бутылку и глотнул из горла.

– Что?

– Ты сказала, что твоё лошадиное ржание выглядит неуместно. А ржание не выглядит, оно звучит.

– Северный, тебе не кажется несколько… – Алёна помолчала, подбирая нужное слово. – Тебе не кажется странным всё происходящее? Мы с тобой полетели как-никак в предсвадебное путешествие. Ладно, уберём из выборки Сеню со всеми его проблемами – это как тот пресловутый крест, который не обсуждается, а несётся. Но всё остальное… Зарезан ни в чём не повинный тишайший милейший алкоголик. Зарезан за какие-то вшивые двадцать тысяч гривен!

Соловецкая метнула в своего возлюбленного пристальный, испытующий взгляд. Всеволод Алексеевич продолжал смотреть на неё бесстрастно.

– За какие-то вшивые двадцать гривен! – продолжила она, опустив глаза, вздохнув и прикурив сигарету. – У тебя же нет других версий, да?

– Алёна, ты страдаешь из-за попрания твоих представлений о гуманизме или тобою движет любопытство?

– Я страдаю. И мною движет.

– Понятно. Человек, как и положено, соткан из противоречий. Даже самый лучший.

– Сказать точнее, меня гложет жажда справедливости.

– Которой – не жажды, а справедливости – не существует, как уже не раз задекларировано, – перебил её Северный.

– Ладно. Неважно. Не уходим от темы! – чуть не притопнула Соловецкая ножкой и, поднявшись с кресла, стала нервно прохаживаться по балкону мансарды. – В мужа нашей хлопотливой Маргариты Павловны воткнули нож. Сеня пробежался босыми ногами по лужице крови – и ты оказываешься втянутым в это дело.

– Я оказался бы «втянутым» и без Сени.

– Почему?

– Потому что надо быть добрым. Хотя бы с теми, кто добр к тебе. «Быть добрым» – это не значит улыбаться, здороваясь. «Быть добрым» означает готовность «быть втянутым».

– Ты опять хочешь отвлечь меня и погрузить в пучину риторики!

– Дорогая, ты сама себя перебиваешь, – улыбнулся Всеволод Алексеевич.

– Тогда помолчи! Не перебивай! Я и так теряю нить…

– Потеряла нить? Она, наверное, в траву упала! – откликнулась Алиса, всегда готовая помочь. – Позвольте, я её найду!.. Льюис Кэрролл «Приключения Алисы в Стране Чудес», в пересказе Бориса Заходера. Я нахожу этот пересказ одним из лучших образчиков перевода знаменитой сказки, но не все специалисты так считают…

– Вот об этом я и говорю! Ты ужасный болтун, Северный! Ты ужасный болтун, и я ужасный болтун. Как смогут два ужасных болтуна существовать под одной крышей? К тому же, как я успела заметить, ты охотно перебиваешь кого и когда угодно, включая меня, но терпеть не можешь, когда подобным образом поступают с тобой!

– Потому что я – изрекаю! А все остальные – несут! – рассмеялся Всеволод Алексеевич.

– Вот-вот! Ты ужасный зазнайка, самомнение раньше тебя родилось, а я…

– А ты – точно такая же!

Алёна Дмитриевна аж зарычала от недовольства. Впрочем, скорее игриво, нежели гневно.

– В общем так, Северный! И я тебя очень прошу! – Соловецкая жестом призвала Всеволода Алексеевича к молчанию. – Мы прибыли сюда отдыхать. Сперва Сеня продолжает нервы портить, затем – один труп. Следом – второй. Хозяйка и её сестра – в больнице. Что, впрочем, неудивительно, учитывая их немолодой уже возраст и потерю родных и близких. Появляется из небытия то, что я давно похоронила. И я не очень хорошо себя чувствую, когда со мной разговаривает зомби и, честно говоря, даже угрожает мне!

– «Зомби», с которым ты весьма охотно отправилась и в ялтинский кабак, и даже приняла приглашение отужинать тут, в Балаклаве.