Есть у Революции начало - [5]

Заметив, что некоторые бывшие курсанты начали клевать носом, перехватил инициативу.

— Сударыни, — выкрикнул громко, проходя к столу преподавателей.

— Завтра, в два часа пополудни, нас всех ждёт награждение в столице и роспуск по домам.

В зале поднялся радостный женский гвалт. Многие соскакивали с сидений и обнимались с подругами. Через несколько секунд радость пошла на убыль и раздались первые всхлипывания. Моментально, все глаза в зале заполнились слезами. Пришлось срочно импровизировать.

— Рота, — прокричал, как бы не замечая вспышки высоких дружеских чувств.

— Мне дано разрешение, сообщить вам о учреждении гражданской комиссии из однополчан.

— Главой комиссии назначен я.

— Основная задача — поддерживать контакты со всеми бывшими курсантами, помогать им в гражданской жизни и периодически проводить переподготовку на новых учебных сборах, которые обязуются собирать наши спонсоры.

Подождал, пока уляжется радостный шум и продолжил.

— Главное условие вашей благополучной гражданской жизни, — сохранение полной тайны о технике и вооружении которым вы научились пользоваться.

— За каждой из нас будут следить специальные агенты организаторов этих курсов, — сообщил очень серьёзно.

— Согласно подписанным нами обязательствам, — как мне сообщили.

— К нарушительницам, раскрывшим тайну, будут применены крайние меры воздействия.

Многие уже забыли точный текст того, что подписывали более недели назад. Взгляды, устремлённые на меня, стали очень испуганными.

— Убивать никого не будут, — поспешил успокоить самых встревоженных.

— Как мне сообщили, у организаторов есть средство позволяющее отключить из нашей памяти отрезок времени относящийся к курсам и непосредственно боям на фронте, — никто даже не усомнился в возможности такой хитрой, выборочной амнезии. Вздох облегчения вырвался из уст доверчивых девчонок.

— Ничего удивительного, — вспомнил я несколько мудрых афоризмов: «Убедить можно лишь в том, в чём люди хотят убедиться». Жозеф Жубер (1754–1824).

— Людям всегда больше верится в то, во что им удобно и выгодно верить. Особенно в это дикое и тревожное, предреволюционное время. Если огромные массы взрослого народа, сейчас верят в идеалы революции и всеми способами её приближают, что говорить о наивных и глупеньких девчонках. Ведь именно по критерию, полной безграмотности в военном деле, они и отбирались. Что-то, они конечно знают, но только самый минимум.

«Знаешь, собственно, только тогда, когда знаешь мало; с знанием растёт сомнение».

Гёте (1749–1832).

Им не остаётся ничего другого как доверять до конца и во всём, той неведомой силе, к которой они приблизились.

Услышав массовый вздох облегчения, иронично заметил.

— Чему это вы радуетесь?

— Что вас не убьют за разглашение военной тайны?

— Но в вас сотрут память о двух неделях жизни, возможно, самых богатых интересными событиями, которых больше никогда не удастся пережить.

— Неужели вам не жалко потерять память о всех нас, о времени проведённом здесь? — обвёл руками большой корпус столовой.

Подождав некоторое время, чтобы мысль дошла до всех, продолжил уже веселее, едва не заговорщически.

— Самого главного, вы, похоже не поняли, хотя я это вам сказал, — вопросительно посмотрел в зал.

— Нам предстоят курсы переподготовки, — поднял верх кулак, под радостные возгласы понимания.

— По мере совершенствования техники, нас будут собирать на новые курсы пилотирования.

— Главная ваша задача, — хранить в тайне всю информацию о характеристиках авиационного стрелкового оружия и секретном составе бомбовой начинки.

Встревоженное молчание девушек, продумывающих смысл последней угрозы, прервалось коротким нездоровым смешком.

— А я в глаза не видела никакого стрелкового оружия.

— Про бомбы знаю только то, что кидать их нужно с большой высоты.

Она радостно рассмеялась.

— Меня хоть насмерть защекочи, всё равно ничего не скажу.

Зал весело взорвался смехом, вперемешку с одобрительными комментариями.

— Всё верно, — поддержал я подруг.

— Нам ничего и не рассказывали, того, что нельзя говорить.

— Даже имена наши не секрет, хотя нам и запрещали их произносить, пока находились в лагере.

— Просто мы обязаны были привыкнуть к нашим полётным позывным.

Подождал, пока стихнет шум в зале, вызванный таким простым объяснением правил таинственной конспирации.

Признался.

— Но, даже зная ваши имена, хотел бы обращаться как бывало, — «Драгун», «Юла», «Ива», «Рыся», «Пламя»…

— Наверняка, в моей жизни встретятся дорогие и близкие люди, но таких, каких узнал здесь, не заменит никто.

— Люблю вас девчонки и буду любить всегда, с кем — бы не дружил в будущем, — добавил в голос дрожи и сразу заметил, как загорелись, заблестели глаза устремлённые на меня. Пожалуй, журналисты правы, обещая истинную женскую преданность только любимым. Стоит только исправить само понятие влюблённости, а то навыдумывают себе невесть что.

— Вы меня простите, если не очень верно применяю слово «любовь», — шутливо прижал руки к сердцу.

— По молодости лет ещё не испытываю этого чувства в его взрослом смысле.

— Просто люблю вас как родных, как брата или сестру, которых у меня никогда не было.

Теперь глаза девушек переполнились блеском и слёзки потекли по щекам.