Есть у меня земля - [73]

— А как же с Борисом?

— Чего — как? Работает он. В конце недели за сверхплановый пробег резины награждать будем. По экономии бензина опять же на первом месте, так что у него есть чему поучиться. Фамилия его — Барабин, Борис Барабин. Принимаешь предложение?

Алексей молчал.

— Чего затих, не по нутру? Скажи — подберем другого…

— Думаю.

Алексею не хотелось идти в стажеры к Барабину.

— Ну, надумал? — спросил Щербинин, слезая с печки. — Воды, однако, забыли мы с тобой поставить, чтобы утречком на бритье было. И в радиатор.

Он загремел ковшиком, сначала напился с поговоркой «Надулся чаю, водой запиваю», потом в небольшом чугунке поставил воду в печь, предварительно расшевелив затухшие угли в загнетке.

— Все равно стажировку надо проходить, — ответил Алексей. — А после можно рассчитывать на машину? На права я сдам и в местной инспекции, экстерном… До зимы хочу поработать, с долгами надо расплатиться…

— На права-то сдашь, надобно сдать на человека! — резко сказал Щербинин. — Если будет затруднение с деньгами, помогу. Насчет машины не обещаю. Сначала тебя примерим, посмотрим, а то, может, у тебя способней будет выходить с метлой по авторотовскому двору гужевать, чем за баранкой.

— Ну уж, скажете!

— А что, всякое бывает.

В дверь торкнули.

— Не заперто! — громко сказал Алексей. — Входите! Вошла Тоня.

Алексей не обернулся, он знал, что вошла она, Тоня. Теплой водой мыл посуду.

— Папа, ты что же, ночевальщиком определился? — спросила Тоня.

Щербинин сказал Тоне, что она его не родная дочь, когда ей было тринадцать лет.

— А почему бы и нет, — ответил Щербинин. — Алеше тяжело, а я вот подъехал. Иди, Тоня, не беспокойся.

— Воду утром в радиатор приносить?

— Нет. Мы с Алешей поставили чугунок.

— Алеша, здравствуй! — сказала Тоня.

— Привет! — ответил Алексей. — Проводить тебя, к сожалению, не могу. Утром мне на стажировку к… Борису Барабину.

— Стажируйся! — резко сказала Тоня. — А я обойдусь без провожатых.

Глава десятая

— Здравствуй, Борис!

— О, Алексеюшка?! Какими судьбами?

— На стажировку.

— Что же, город обеднял хорошими водителями?

— Дома способней.

— Тоже дельный разговор. На нашу сторону прямо «чума шоферская» нашла-накатила — что ни груздок, тот и шоферок. Сейчас вот и ты решил податься к колесам. Правильно! Где же такая самостоятельность дана человеку, как не за рулем?! Путевку получил, диспетчеру ручкой сделал, выехал за ворота — и фон-барон! Можешь — направо, хочешь — налево, а то и прямиком, — весело болтал Барабин, радуясь, что его бывший дружок детства направлен к нему на стажировку. Раньше у Алексея в школе все было удачно, у него, Бориса, не ладилось с учебой, потому и бросил. Не всем ведь быть учеными. Надо кому-то и баранку крутить. И сейчас Барабин не скрывал радости: бывший удачник направлен к нему, бывшему неудачнику, в ученики.

— Рванем направо иль налево? — спросил Борис.

— Как направо и налево? — удивился Алексей. — В путевке же маршрут ясно написан.

— Ну, путевка, Алексеюшка, для госинспектора да бухгалтера. А куда повернуть после выездки из гаража, твое дело. Конечно, с умом повернуть, а не с бухты-барахты. У нас, сельских водителей, Алексеюшка, поговорка есть такая: «Если знаешь, что нельзя, но очень нужно, то можно».

И Барабин довольно хохотнул. Ему и в самом деле нравилось теперешнее положение. Раньше было как — в школе почти в каждом классе сидел по два года. Мамаше приходилось краснеть на родительских собраниях. Да и самому с кличкой Нетунаюшка нескладно было ходить.

Мало природа одарила Бориса прилежанием к школьным наукам, зато наделила житейской хваткой. Едва осилив семилетку, проучившись несколько месяцев в восьмом классе, ушел на шоферские курсы. Окончил ни шатко ни валко, середняком. Но права получил, как и все. Права отличников и середняков не разнятся — по-одинаковому в них записано о профессии. Пришел в автороту, машину взял старую, отремонтировал, и пошла, как говорится, служба. С первых шагов раскусил крепкий орешек, разгрыз даже; с охотой и желанием принялся Борис за работу. Пока другие метались да трепыхались в выборе профессии, из эртээс кидались в промкомбинат, из промкомбината — на ремзавод, одним словом: то к сохе, то к станку, он, Борис Барабин, шел прямо. И сейчас вот бывший отличник, краса и гордость школы Алексей Жилин, стоит перед ним, бывшим Нетунаюшкой. Назначен к нему стажером! Не сменщиком, а всего лишь стажером.

— Стажер Алексей Жилин прибыл в ваше распоряжение!

— Как торжественно, разве что оркестра не хватает да графина на зеленой скатерти, — Борис опять хохотнул. — Это хорошо, что ты ко мне в стажеры попросился. Вдвоем мы с тобой поработаем, как говорится, на страх врагам и на радость женщинам.

Алексей хотел сказать, что не просился он, просто Щербинин предложил в той ночной беседе, а у него не хватило сил отказаться, все же Щербинина Николая Ермиловича предложение, а не чье-нибудь. В конце концов, какое это имело значение, с кем проездишь месяц. Зачтется, и все.

Смолчав сейчас, Алексей почувствовал, что сфальшивил. Сказал и покраснел. Вспомнил слова матери: «Единожды солгавшему, не будут верить и всю жизнь». Мать любила эту народную поговорку. «В жизни, Леша, и на маковое зернышко не лги», — часто повторяла она.