Есть такой фронт - [25]
Путь от райкома в село лежал через леса, ложбины, буераки.
Разукрашенные цветами кони — как на свадьбе. Вихрились гривы, из-под копыт летели камни, брызги снега, огненные искры…
Лица пылали…
От полозьев саней оставался длинный, глубокий след…
Этот след видится мне и ныне.
Он пролегает меж новых селений, на широких колхозных нивах, сладко щемит в людских сердцах… вздыхает в барвинковом цвету.
Барвинок… Он низко стелется, его не вытолочь, он не гнется, не вянет, не боится грозовых ливней, его зелень не подвластна лютым морозам…
Барвинковый цвет…
АНДРЕЙ ЯКУБОВСКИЙ…
ЕКАТЕРИНА ТКАЧЕНКО…
ПАВЛИНА ГОРОДСКАЯ…
ЕКАТЕРИНА ДЫКАЛО…
ВЛАДИМИР ИВАНЮК…
МАРИЯ БУТЕНКО…
Эти имена высечены на обелиске, который возвышается в центре села Трудовач. 7 августа 1947 года их сердца запылали красными маками, а глаза засветились барвинковым цветом…
Их убили оуновцы, те, что до сих пор слоняются на задворках Мюнхена и Вашингтона. Коварно, подло, из-за угла…
Выстрелы прогремели тогда, когда комсомольцы собрались в клуб, чтобы посоветоваться, как лучше закончить вторую артельную жатву.
«Ястребки» быстро выровняли свои ряды и взлетели ввысь.
К солнцу…
По крутой траектории жизни.
«Трудовацкая трагедия».
Не те слова, не те понятия…
Если даже и трагедия, то оптимистическая…
Оптимизм — в разливе колхозных полей, в буйном цветении садов, в звонкоголосой песне…
Возле автострады Львов — Золочев, на повороте к Трудовачу высится памятник, установленный к 50-летию Ленинского комсомола. Далеко окрест пламенеют огненные слова:
ВАШИ СЕРДЦА ПЫЛАЮТ В НАШИХ ДЕЛАХ
Это памятник трудовачским комсомольцам, отдавшим свои жизни за счастье грядущих поколений.
МИКОЛА РОМАНЧЕНКО
ДИАЛОГ ВОЗЛЕ ОБЕЛИСКА
От Волги и предгорий Кавказа до Берлина, Праги, Вены и Белграда высится много обелисков — скромных памятников павшим героям. А сколько еще не отыскано имен тех погибших воинов, которым следует поставить памятники!
Под каждой плитой, под гранитным или деревянным надгробьем, под каждым памятником захоронено сердце человека, которое любило и ненавидело, страдало и радовалось, звало вперед, чтоб осветить в бою своим побратимам дорогу, а в случае опасности прикрыть их ценой собственной жизни.
Свое повествование о чекисте Павле Огданском я начну с диалога возле обелиска. Не для того, чтобы настроить читателя на грустный лад, а чтобы еще раз напомнить людям, какой первоцвет мы потеряли из своего сада в дни страшного лихолетья войны. Чтобы наша молодежь, которая сегодня учится, работает и весело отдыхает, не забывала, кому она своими радостями, всем своим счастьем обязана. Чтобы и заслуженные ветераны помнили о своих однополчанах, с которыми вместе сражались и которые не дожили до наших счастливых дней.
Я стою на тихом поле северной окраины Лычаковского кладбища, где вечным караулом застыли ряды солдатских надгробий. Стою возле обелиска своего ровесника Павла Огданского.
— Я знаю, Павел Родионович, что ты родился 10 апреля 1921 года.
— Да, — подтверждает краткая надпись на граните.
— Знаю о том, что ты родился в селе Мостки Ворошиловградской области. Что ты был пятым, самым младшим ребенком в крестьянской семье. Что ты малышом остался без матери.
…Была у тебя, Павел, сестра Галя, заменившая мать. Как душевно воспеты в украинских народных думах и легендах наши славные сестры. Она качала тебя в колыбели, ухватившись тонкими ручками за веревочки. Она тебя вынянчила, ты для нее стал братом и сыном. И когда тебя, тридцатилетнего, уже после войны подкосила коварная пуля, она слегла. Никак не могла понять, почему семь лет спустя после войны убивают людей. Она пережила ужасы военных лет, видела, как гитлеровцы расстреливали, вешали, жгли живьем стариков, женщин и детей, как глумились над девушками, как, удирая из Мостков, захватили старого отца, Родиона Семеновича, чтобы вывел их безопасной дорогой из окружения. А он, Родион Семенович, словно легендарный Сусанин, повел врагов не той дорогой, направил их на партизанскую засаду. Много было тогда перебита гитлеровцев, много взято в плен. А мостковский Сусанин, старый Родион Огданский, чудом уцелел и возвратился в село.
Да, то были страшные годы войны. А сейчас, после жестокой напасти, зачем это зло? От тяжелой печали и отчаяния сестра Галя умерла…
— Как ты учился, Павел, где работал до вступления в армейские ряды?
На эти вопросы дают ответы личное дело майора Огданского, сообщения его отца, письма сестры.
Окончив семилетнюю школу, работал заведующим клубом, бухгалтером. Потом учился и снова работал. Последняя предармейская должность — заведующий загсом. Тогда ты впервые закурил и был строго отчитан отцом: «А не дыми ты, пока не вырос». — «Как это не вырос? — возражал ты. — А почему меня заведующим назначили? Я же должен выглядеть серьезным. А все серьезные люди курят».
Недолго вился тот юношеский папиросный дымок. Перед войной призвали в Советскую Армию. Попал сначала в Узбекистан, а потом на север, под Ленинград. Хорошо учился военному делу, сразу обратил на себя внимание командиров.
— Как же ты, Павел, встретил войну?
