Есть такой фронт - [20]

«А ведь он тоже украинец», — глядя на дедовы муки, думал Володя.

— Перевертень, московский прислужник! — процедил сквозь гнилые желтые зубы Голубь и ударил деда наотмашь.

Володя твердо решил вырваться из-под опеки «надрайонного руководителя». Но как он появится в Трудоваче?

Получив очередное задание, Владимир украдкой направился к селу. Каждый раз он выбирался из лесных дебрей разными дорогами. Сейчас тропа вела через кладбище. Присел отдохнуть, собраться с мыслями. Нечаянно глянул на свежую могилу. Знал: тут недавно захоронили останки воинов Советской Армии, погибших от фашистской бомбы. «Фирсов, Асанбаев, Гоголадзе» — прочитал он на фанерной дощечке. За освобождение его родного села от коричневой нечисти отдали свои жизни вот эти воины — сыновья всех народов.

Когда сумерки окутали село, Владимир осторожно подошел к угловому окну своей хаты, легонько, словно кошка, стал скрестись о стекло. На суровое отцовское — «кто?» — шепотом ответил:

— Я, Владик… не узнаете?

Свет ночника дрожал то ли от сквозняка, подувшего из сеношных дверей, то ли от подрагивания руки Дмитрия Андреевича — отца Владика.

— Чего притаился? — не поздоровавшись, грозно спросил отец. — Кто людскую кровь понюхал, людоедом становится. Прочь со двора! Ты опозорил наш честный хлеборобский род. Мать, родившую тебя, люди прокляли… Иди к ним, к людям, проси прощения. У меня больше нет сына! Нет!..

Несказанной болью обожгли сердце отцовские слезы. Ночник выпал из его дрожащих рук, тьма заслонила глаза отца и сына.

Владимир отшатнулся от родного порога, поднял воротник, насунул на лицо фуражку. Что-то терпкое подкатилось к горлу, мешало говорить, дышать, думать… Только протяжное материнское — «Сыночек мой, несчастье мое…» — донеслось из темного угла хаты.

Это тебе, Владимир, совет и напутствие в юной жизни!

Это тебе, Владимир, отцовское благословение!

Это тебе «пробуждение национальной сознательности»!

За поворотом остановился, осмотрелся. Лес, подступавший к селу, пугал Владимира не только темнотой. Вершины деревьев на фоне темно-синего неба напоминали оскал зубов «надпроводника». В ушах все еще стояли суровые отцовские слова: «Кто людской крови понюхал, людоедом становится». Нет, туда Владимир не сделает и шага… Убьют… Замучают… Ведь то голубовское — «перевертень», «московский прислужник» — было сказано не столько для деда Гаврилы, сколько для него, Владимира. Он понял это. Назад, домой! Упасть на колени… просить… Пообещать искупить вину, принести в село голову «надрайонного» Голуба… «Сыночек мой, несчастье мое!..» — мама поймет, простит… А отец? Его крутой характер Владимир знает хорошо. Сказал — отрубил…

На горизонте замигали огоньки… Нет, это не облава. Послышался гудок: «Ту-да!.. ту-да!..»

Владимир не колеблясь пошел в манящую даль майского рассвета.

На станции бросил в почтовый ящик коротенькую записочку секретарю райкома партии:

«Уважаемый тов. Земляной! Дорогой Петр Васильевич! Отец мой родной! Берегитесь… Охраняйте комсомольского секретаря Михаила Кухту, инструктора Олю Головань, заместителя начальника райотдела госбезопасности Тимофея Антюфеева. Эсбисты вынесли вам смертный приговор».

Не подписался. Не поверят! Возможно, письмо вызовет удивление, может быть, их кто-нибудь уже предупредил? Владимир поступил, как подсказывала совесть. Он давно с любовью тянулся к Петру Васильевичу.

«Где он сейчас, хлопотливый, преждевременно поседевший товарищ Земляной? — подумал Владимир, возвращаясь из очередной прогулки по Высокому Замку. — Может, сидит сейчас в низенькой, покосившейся от времени, продуваемой ветрами хате, на околице Трудовача и вместе с секретарем сельского Совета думает думу?» Дошли до Владимира слухи, что в селе создана инициативная группа для организации колхоза. Подали заявления Дмитрий Болюбаш, Дмитрий Дикало, Павел Мокрый, Екатерина Болюбаш, Анна Мокрая… Хорошие люди — смелые, трудолюбивые, крепкие. Поняли они, что в колхозе — большая сила. От такой силы и схроны взлетят в воздух, как от взрывчатки.

Секретарь сельсовета — отец Владимира. Секретарь райкома никогда не упустит случая посоветоваться с ним. Мыслителями, сельскими философами величает Земляной отцовых ровесников-единомышленников.

На высокое и почетное звание мыслителя, сельского философа Володя не претендовал. «А отцовским сыном, его единомышленником все-таки стану, плечом к плечу буду шагать с ним по жизни, неотступно идти по его стопам», — с такими думами парнишка почти на ходу вскочил в вагон «двенадцатки».

От яркого света прищурил глаза. А когда вновь открыл, увидел беззаботную, веселую стайку девчат. Они о чем-то переговаривались, громко смеялись. Приветливыми казались и остальные пассажиры трамвая. «А те, в лесу, позарывались в норы, как кроты. Скоро ослепнут… Сами света-солнца не видят и людям его заслоняют. Уже пора честным людям без страха ходить в лес за грибами, по ягоды…» Мысли Владимира оборвал голос кондукторши:

— Улица Суворова. Приехали…

До общежития рукой подать. Владимир приоткрыл широкие двери, проскочил коридор и тотчас же услышал голос дежурной, розовощекой смуглянки:

— Товарищ Иванюк! Танцуйте… Вам письмо…