Есть ли у человека корень - [2]

Иванов устал и вымок, и было уже поздно, и голова у него была занята аварией; он завернул малыша в махровую простыню, вытер порозовевшее личико и заглянул в глаза сына. Объяснять из биологии то, что он сам едва помнил? Иванов поднял сына и прижал его к груди.

— Эта палочка не может вырасти, потому что у нее нет корня.

Иванов опустил мальчика на постель, укрыл.

— Понимаешь, сын?

Мальчик вздохнул. Иванов присел на край постели. Мальчик вздохнул еще раз, — глубоко, прерывисто.

— Что с тобой?

— Ничего, папа. Ты посидишь у меня?

— Конечно.

Сын закрыл глаза. Иванов решил, что он заснул.

— Ты здесь? — спросил мальчик, не раскрывая глаз.

— Да. Я здесь.

— Папа, а разве у всех корень? У цветов, у деревьев?

— Обязательно. У каждого цветка, у каждой травинки. И у каждого дерева есть корень.

Сын опять вздохнул.

Потом Иванов увидел, как сын высунул язычок и облизал губы.

— Папа, а у человека есть корень?

Иванов провел рукой по лицу.

— Нет, — сказал он, — у человека нет корня.

Затем, оправившись от неожиданностей, спохватился:

— Хотя, знаешь, в общем-то есть…

— А какой у человека корень? Как у дерева?

Иванов был в затруднении.

— Ну, вот дерево через корень питается, водичку пьет. И мы ведь с тобой тоже…

— Значит, у человека корень в животе?

Иванов опешил.

— Нет… Не думаю. Может, в сердце?

— А почему — в сердце?

— Ну… Оно все-таки самое важное. Вот послушай, как оно у тебя бьется. И ведь так все время, без отдыха.

— И когда я сплю?

— И когда спишь.

— Здорово…. Значит, корень у человека — это сердце?

— Возможно. А может быть, корень для человека — это родители. Как ты думаешь?

Иванов надеялся, что мальчик опит.

— Папа с мамой, да?

— Да, сын, мама с папой…

— Ну, а еще, папа? Рассказывай. Ну, пожалуйста.

— Или, вообще, люди, которые нас растили, нам помогали. Спишь?

— Нет, не сплю. Ты говори, я слушаю.

— А может, это место, где человек родился.

— Родина?

— Да. А еще, может быть, это дети.

— Как я?

— Конечно. Вот ты — мой корень. Самый главный.

— Значит, я твой маленький корень.

— А вырастешь — будешь мой большой корень. Корни вырастают и становятся больше самих деревьев… Да, дети, конечно. И люди, которым мы помогаем. О ком заботимся. Спишь?

Ответа не было. Иванов наклонился к сыну, чтобы услышать его дыхание, и замер так, над его лицом, закрыв глаза, сжав губы. Затем поднялся, проверил краны, выключил везде свет и лег.

Инженер Сидоров был главным конструктором. Седые волосы он постригал ежиком, хранил спортивную фигуру, держался просто, решения принимал с ходу. Обремененный большим хозяйством и множеством обязанностей, он привык руководствоваться простыми рациональными соображениями.

Два дня работала специальная комиссия. На третий день, сверившись с записью в календаре, главный вызвал Иванова. Едва усадив его, Сидоров заявил:

— Ну что ж, сероглазый юноша? Пробил твой час. Принимай отдел!

— Какой отдел?

— Да свой, какой же еще?

— А Петров?

Сидоров посмотрел на часы.

— Петрова, юноша, я знаю с войны. Мы вместе начинали тут работать. Но я ничего не могу поделать! Никаких обстоятельств в его пользу.

— Так. Ну, а то, что он — наш ветеран, и все его заслуги — это не в счет?

— Заслуги! Да я лучше тебя знаю его заслуги. Думаешь, не знаю?

— Думаю, что знаете.

— Ну, хорошо. — Сидоров опять взглянул на часы. — Ничего хорошего. А что ты, собственно, о себе самом думаешь? Так и просидишь всю жизнь в замах? Иди, не отнимай времени. Возглавишь отдел. Ну, всего. Поздравляю. Желаю. Ступай.

— Нет, — сказал Иванов.

— Как это — нет? Петрова положено снять. Кого назначить? Конечно, тебя. А для тебя это, наконец-то, возможность получить отдел. Радуйся! А старик поймет. И не думай ни о чем.

— Нет, — сказал Иванов.

Сидоров стукнул кулаком по столу. Затем сиял часы с руки и убрал их в ящик:

— Ладно, выкладывай.

— Вы знаете, — сказал Иванов, — от меня ушла жена. А тут вот мне повезло получить сына на зимние каникулы. Он нашел на улице какую-то палку и посадил ее в цветочный горшок. И уверяет меня, что она растет. Однажды я купал сына и пытался объяснить ему, что палка вырасти не может, так как у нее нет корня. У всех деревьев, у всех цветов корень есть, и они растут, а у палки нет корня, поэтому она вырасти не может. И тут вдруг он вздыхает и спрашивает меня, есть ли корень у человека. Я, конечно, сразу сказал, что нет у человека корня. Ну, а потом и говорю — есть. Дерево через корень питается, и человек тоже ест и пьет. А сын и говорит — значит, у человека корень в животе? Я спохватился и говорю — наверное, в сердце, оно самое главное. Подумал и говорю — а может, это родители, или вообще люди, которые нас растили, нам помогали. И родина. И дети. Вообще те, кому мы помогаем, о ком заботимся.

— Иди, — сказал Сидоров.

Прошло еще дня два… Главный медлил с решением. Потом вызвал Петрова. Когда старик вошел, главный спрятал часы в ящик стола.

— Что, желтолицый брат мой?

— Ничего, — ответил Петров, складываясь на стуле в обычную свою деревянную позу. — Зачем звал? Снимать будешь?

— Положено снять.

— Вот и снимай.

— Слушай, а может это самое… Ну, объяснительную напишешь, а мы с комиссией разберем, учтем. Глядишь, и обойдется. А?