Эссе, статьи, рецензии - [38]

И кто из драматургов мог бы описать это явление, кто из актеров мог бы это сыграть? По-моему, никто. На российской политической сцене действуют чрезвычайно интересные, сложные, хитросплетенные люди. В российском искусстве же царит тупой примитив.

Вот возьмем Бориса Березовского. Были в кино и на ТВ попытки изобразить некоего лукавого олигарха, весьма скучные. Между тем Березовский не прост и далеко не скучен. Однако наши актеры в большинстве своем умеют играть одну поверхность, первый план. Изображение человека, который говорит одно, делает другое, подразумевает третье, имея в виду четвертое и замышляя одновременно еще что-то пятое, для них недоступно. А без этого Березовского не сыграешь. Так и браться не надо. Лабайте, как говорится, пур ле жан ("для людей" - франц.) про то, как Миша прибыл покорять Москву своим румянцем и покорил после двадцати пяти серий.

Не вижу я и актрисы, которая могла бы справиться с фигурами масштаба и колорита Новодворской или Хакамады. Не подражать, не пародировать, а именно воплотить личностную сложность, многозначность, силу и слабость, ум и ограниченность, достоинство и уязвимость, самоуверенность и недостаток понимания. Нет, не пишут таких ролей, и актрисам приходится все хлопотать насчет лирики и женской судьбы, а это хоть и важная, но далеко не единственная составляющая пребывания современных женщин в мире. Что ж, и Новодворская, и Хакамада сами не без успеха решают задачи осуществления себя в национальном восприятии. Так же как и остальные художественные личности вроде Чубайса, Явлинского или милейшего агрария Лапшина. Ни литература, ни кино, ни театр пока ничего интересного на политические темы не произвели. Не более чем беглые шаржи. Возможно, это вообще не дело искусства. Пока что особенности национальной политики видны не вооруженным камерой глазом, и привлекать для их изображения голого Константина Хабенского и Михаила Пореченкова в рабочем комбинезончике (как это произошло в фильме) - излишняя роскошь. Парни нам еще пригодятся в настоящем деле - зрительниц соблазнять, нечего их тратить по пустякам. Хорошо сервированный Пореченков вообще мог бы напрочь отвлечь бедных русских женского рода от всякой политики. В эту сторону и двигаться бы популярному искусству, оставив попытки пародировать пародию и смешить несмешным.

А они сами себя сыграют, мастера национальной политики.

Мужская воля и русская доля

На автора фильма "Возвращение" Андрея Звягинцева разом обрушилось все: счастье, признание, награды и похвалы, но и первые волны зависти - и удачнику, выскочке

Фильм "Возвращение", получивший главные призы венецианского кинофестиваля и выдвинутый от нашей страны на "Оскара", я посмотрела в обычном кинотеатре. Зал был полон. Не сомневаюсь, зрители жаждали узнать, поехала ли у "них" там, в Венеции, крыша - или картина действительно стоит общих трудов по ее восприятию и осмыслению. На Звягинцева разом обрушилось все: счастье признания и горе утраты (накануне премьеры утонул Владимир Гарин, исполнитель роли старшего брата, Андрея), награды и похвалы, но и первые разочарованные шепоты, но и (это уж с гарантией) первые волны зависти - к счастливчику, удачнику, выскочке. ВГИКов не кончал, а прославился в одночасье, помилуйте, да он наверняка даже не член Союза кинематографистов…

А все, ребята, закончилось кино членов Союза кинематографистов. Оказалось, можно преспокойно обойтись без него и снять чистый, сильный, глубокий фильм, без тени натужной конъюнктуры, без фальшивого патриотизма, без подражательных затей. Фильм, внятный миру. Наконец-то задача решена, и среди авторов решения, конечно, продюсер картины Дмитрий Лесневский.

"Возвращение" - серьезное и пронзительное высказывание о важнейших узлах жизни. Режиссер проявил храбрость и задел ее, жизнь, за больное. А что же в нашей русской жизни может болеть больше, чем вопрос: как будет стоять наша земля без мужчин и какое же мыслимо отечество без отцов?

К двум мальчикам, Ивану и Андрею, что живут между покоем маминого дома и безжалостными законами подросткового мира, вернулся отец (Константин Лавроненко) после двенадцатилетней отлучки. Эдакий кряжистый хемингуэевский мужчина, волосы - соль с перцем, глаза стальные, ухватки звериные. Где был - не говорит, но нас, русских, не проведешь, мы отлично знаем, откуда в семьи сваливаются молчаливые папаши с волчьим прищуром и рыком: "Все, я сказал!" Вытащив мальчишек из дома, отец везет их сквозь пустые, мрачные и прекрасные пространства родимой земли на таинственный остров в Северном море. Всеми средствами отец пытается сломить волю сыновей, приобщить, приохотить к своему суровому царству, где он главный и бесспорный повелитель. Старший сын согласен на испытания, младший - нет. В круглолицем упрямце Иване (Иван Добронравов) тоже обитает мужская воля, смысл которой в одном: или ты меня сломаешь, или я тебя. По-другому у них не бывает. Тот, кто ведет себя иначе, тот баба, трус и козел. И вот три воли сплетаются в смертельной схватке - кто кого. Взаимопонимание, уступки, тепло, душевность - все это исключено из яростного первобытного мира, где надо смолить лодку и добывать пищу, где лютуют ветхие стихии и опасность ждет за каждым углом. Подчинение старшему тут - закон, и приказы обсуждать не принято. Жестокий мужской мир пугает своей грубостью, но печаль-то в том, что без этой жестокости нет и мира. Некому воевать, некому строить, некому воспитывать детей, некому любить женщин, некому отвечать за отечество, некому бить всякую нечисть, расплодившуюся на земле. Нет мужской воли - нет мужчин, а если они есть - они хотят победить друг друга.