Если женщина хочет... - [11]

– Видишь ли… – Мэтт не знал, как начать разговор, но испы­тывал даже некоторое облегчение от того, что отступать уже не­куда. – Я мечтал об этом несколько лет. Но ты меня знаешь: я со­лидный семейный человек и никогда не решился бы на необду­манный поступок, который мог бы угрожать нашему будущему. Однако теперь у меня появилась такая возможность, и я подумал, почему бы не взять отпуск на год. Адам оставит место за мной, поскольку я его лучший сотрудник, – гордо добавил он.

– А что будет со мной и детьми? – Глаза Хоуп наполнились слезами. Она пришла в ужас. Неужели Мэтт даже не думал об этом?

– То есть как – что? Я был уверен, что мы уедем вместе. Я, ты и ребятишки. На год. В Ирландию. Точнее, в графство Керри. В понедельник мне позвонил присяжный поверенный дяди Гароида и рассказал про дом. Я понимаю, все произошло слишком быстро, но это ответ на мои молитвы. Хоуп, я был так подавлен, а он звонит и говорит, что дом теперь официально принадлежит мне. Я целую неделю не мог думать ни о чем другом!

Теперь Хоуп дрожала всем телом. Страх и тревога мешали ей понять слова мужа. Она знала, что Гароид был поэтом, сорок с лишним лет назад бросившим дом в Англии ради маленького го­родка Редлайон в графстве Керри, где он с наслаждением вел бо­гемную жизнь. Хоуп никогда его не видела, потому что он не за­хотел покинуть свою любимую страну ради того, чтобы приехать на свадьбу. Он казался ей старым ворчливым мошенником, пи­савшим плохие стихи, которые никто не хотел печатать.

Ребенком Мэтт несколько раз проводил лето в Редлайоне и до сих пор говорил о графстве Керри с пиететом. Но с годами дя­дюшка становился все более чудаковатым, даже свое вполне при­личное имя Джеральд он заменил ирландским труднопроизноси­мым Гароид, отказывался приезжать к Мэтту, а у Мэтта никогда не было времени навестить стареющего дядю. После его смерти родня была шокирована тем, что он все оставил племяннику – отчасти потому, что своих детей у него не было, а отчасти (как говорил его поверенный) чтобы насолить другим дальним родственникам, которые вились вокруг него, как стервятники, надеясь урвать кусок собственности на популярном в Ирландии курорте. «Все» оказалось старым домом, ради которого, по словам пове­ренного, и приезжать не стоило. Хоуп думала, что Мэтт просто продаст его. Деньги бы им не помешали.

– Завещание наконец вступило в силу, – сообщил Мэтт. – Теперь дом мой. И, конечно, твой. Там есть участок, но неболь­шой, примерно сорок соток. В детстве все кажется больше. Я ду­мал, что у него уйма земли. Но это неважно… Ты только пред­ставь себе, Хоуп! Мы оба возьмем отпуск на год, уедем и поселимся в доме Гароида. Я буду писать роман. У меня получится, я знаю. – Глаза Мэтта горели от возбуждения. – Мы сможем це­лый день быть с детьми. Я мог бы устроиться копирайтером на неполный рабочий день, а жизнь там дешевая. На это время наш дом можно будет сдать внаем и погасить часть ссуды. Мы ничего не теряем. Такой шанс предоставляется лишь раз в жизни!

Хоуп смотрела на него, не веря своим ушам. Мэтт не бросает ее; он хочет, чтобы жена и дети были с ним…

– Почему ты не сказал мне? – дрогнувшим голосом спросила она. – Я чувствовала, что что-то не так, спросила тебя, а ты не ответил! Я думала, что у тебя роман…

Теперь уже удивился Мэтт.

– Роман?! Как это пришло тебе в голову? – недоверчиво спро­сил он.

– Очень просто. Ты сказал: «Да, кое-что случилось, но ты не можешь мне помочь». Ты давно не целовал меня, даже не притра­гивался, и я была уверена, что…

У Хоуп сорвался голос. Мэтт сел за стол и взял ее руки в свои.

– Хоуп, милая, что за глупая мысль! Я сходил с ума, пытаясь придумать, как уговорить тебя. В конце концов, уехать на год за границу – шаг очень серьезный. Я говорил себе, что это глу­пость, что нельзя этого делать, но потом побеседовал с Дэном и…

– С Дэном! – Хоуп вдруг страшно рассердилась. Она чуть не умерла, думая, что Мэтт хочет ее бросить. Если бы муж погово­рил с ней, а не с Дэном, это избавило бы ее от мучений. Но он со­ветовался с другими, как будто переезд не имел к ней никакого отношения. – Похоже, об этом знают все, кроме меня!

– Хоуп, ты должна меня понять, – тихо сказал Мэтт.

Она и так все поняла. Мэтт снова круто менял их жизнь. Так уже было однажды, когда он, не посоветовавшись с ней принял предложение рекламного агентства со штаб-квартирой в Бате. Сэм тогда выходила из себя, и Хоуп пришлось убеждать ее, что в браке приходится не только брать, но и давать.

– Все зависит от соотношения! – бушевала Сэм. – Ты в девя­носто пяти процентах случаев даешь, а он в девяносто пяти про­центах случаев берет. По-твоему, это честно?

– Ты ничего не понимаешь в семейной жизни! – отрезала Хоуп, обиженная несправедливостью сестры.

Сэм на время лишилась дара речи.

– Как и ты, сестренка, – наконец грустно ответила она.

Обе знали, что брак – это взрослая игра, до которой они не доросли. Воспитанные суровой старой девой, которая считала, что детей нужно видеть, а не слышать, они представляли себе счастливые семьи по телесериалу «Домик в прерии»…

– О чем задумалась? – Мэтт обнял Хоуп за плечи, и она отки­нула голову на его руку. Он всегда очень убедительно доказывал свои чувства. Хоуп, воспитанной в строгом доме, где обнимали друг друга только на Рождество, очень нравились его прикосно­вения. Семь лет брака не смогли погасить их взаимное влечение. Они спали в обнимку, и в тех редких случаях, когда Мэтт куда-то уезжал по делам службы, Хоуп не могла уснуть, потому что не ощущала его близости. Так было вплоть до последних месяцев.