Чечен смотрит на меня с ненавистью, уходит, оглядываясь. Не бойся, ара, я тебе нож в спину не воткну, не мое это хобби. Я жду минут десять, непрерывно курю, от дыма у меня уже трещит голова, в которой болтается одна-единственная мысль: "Ну, ты, парень, попал!" Я выхожу из квартиры, но не спускаюсь по лестнице, а поднимаюсь наверх. Открываю чердачный люк своим ключом, прохожу по засиженному голубями чердаку к крайнему люку, спускаюсь, выхожу из подъезда, долго кружу по улицам, проверяя, не подцепил ли где хвоста, убеждаюсь, что все чисто, хоть это и слабое утешение - наверняка чечены точно знают, где я живу, и все мои ухищрения напрасны...
Домой прихожу, когда уже совсем темнеет. Темной тенью пробираюсь к подъезду, поднимаюсь на свой этаж. Не раздеваясь, прохожу в ванную, совмещенную с туалетом, к своему зеркалу. Зеркало мне досталось от родителей. Оно обыкновенное, дешевое, с гипсовой лепниной, когда-то раскрашенной в веселые цвета, а сейчас облупившейся. Еще оно большое, овальное и немного мутноватое. В нем отражается худой небритый мужик со всклокоченными, давно не стриженными темными волосами, с неправильным лицом землистого цвета, с мешками под глазами.
- На ару похож, - говорю я мужику, тот шевелит губами в ответ, недовольно морщится. - Сволочь ты, Димочка!
- А ты думал! - отвечает мужик с усмешечкой, от которой меня передергивает. Неужели это я?
Снимаю куртку, долго мою руки, разглядывая себя. Выгляжу я лет на сорок, хотя мне только тридцать. Чечен прав - я много курю. А еще я скоро сдохну. Наверное, потому, что много курю. А тут появилась возможность сдохнуть с музыкой, и напоследок громко, очень громко хлопнуть дверью. Вот почему я согласился на предложение чечена. Напоследок сделать этому мерзкому миру большую-пребольшую гадость. Отомстить за равнодушие, нелюбовь, за то, что мир не замечает меня, идет себе мимо и даже не подозревает, что я существую. Отомстить. Смачно. Очень смачно! Я сволочь? Да, сволочь. А кто меня такою сволочью сделал? Вот и пожинайте плоды, мать вашу!
Несчастный ара, ты думаешь, что я продаюсь за деньги? Придурок! Я не первый день живу на свете и знаю, что вы собираетесь меня убить, как только завладеете дискетой. Ты предложил бы и миллиард. Тебе было сказано - соглашайся на все условия, хоть на золотую статую в полный рост на родине героя. Беспроигрышная акция - вы получаете вирус, а программер получает пулю в свою умную, но сволочную башку. И волки сыты, и деньги целы. И мир в очередной раз содрогнется от ужаса.
Я закуриваю, медленно бреду в комнату. Здесь стоит большой и безумно дорогой кожаный диван, стойка с аппаратурой, два стола с двумя компьютерами, старый книжный шкаф, удобное вертящееся кресло. В уголке одного из экранов мигает крошечный конвертик - почта пришла. Наверное, от Клопа. Приятель. Виртуальный. Иногда поставляет клиентов. Провалился бы он вместе со своими клиентами!
А как я хорошо пожил бы на пять миллионов баксов! Ух, как я пожил бы! Хоть помечтать, что ли?
Я бреду на кухню, открываю старый потрепанный "ЗИЛ", достаю холодную бутылку водки. Мне надо выпить. Выпить и помечтать. Только помечтать, не больше, потому что мечтам моим никогда не сбыться. Водка, хлеб, кусок копченой колбасы. Я прихватываю выпивку и закуску с собой в комнату, расставляю на табурете, вытягиваю ноги на диване. Выпьем с горя... Потому что счастья как не было, так и не будет. Не светит мне счастье с тем, что у меня в груди. Скоро, очень скоро, не более чем через полгода я сдохну от рака в какой-нибудь лечебнице. Чеченам даже не придется меня убивать. Так что выпьем с горя!
Но что же ты все о грустном, да о грустном? Давай, мечтай! Где же твоя фантазия? Миллион туда, миллион сюда. Пять миллионов в полгода - какова скорость? С такой скоростью да не пустить миру пыль в глаза? Нет, ты мечтай конкретнее. Пыль в глаза - это абстрактно. Конкретнее! Машины, самые дорогие отели, самые дорогие женщины... Женщины... Эх. Вот в чем моя беда - меня никогда не любили женщины. Из-за этого я и зол на весь мир, из-за этого я готов пускать под откосы поезда, обрушивать на землю самолеты, взрывать атомные станции. Выпей, сволочь, может станет чуть-чуть легче. Выпиваю рюмку, с отвращением жую колбасу. Да, да! Взрывать, убивать, именно этого хотят чечены, заказавшие вирус. Взорвать мир изнутри, чтобы он перестал существовать в том виде, в каком он существует сейчас. Убить кучу народу ради торжества ислама... И не ислама даже, а его самого извращенного крыла. Пей, сволочь, пей! Разве можно думать о мировой катастрофе на трезвую голову? Пей, пока пьется, скоро ты уже не сможешь даже пить, ты будешь жить на морфии, будешь умолять сделать тебе живительный укол и проклинать тот день и час, когда ты появился на этот ненавистный свет.
Что? У тебя текут слезы? Отчего бы это? А, тебе жалко себя. Да, тебе до слез жалко себя, непризнанного, непонятого, нелюбимого женщинами. Тебя много обижали, ты слышал гораздо больше матерных слов, чем ласковых, больше крика, чем шепота, видел гораздо больше ненависти, чем любви... Выпей еще! Разве можешь ты быть трезвым после того, что сегодня произошло? Разве можно варить такие безумные мысли в трезвой голове?
