Если я исчезну - [91]

Я осторожно захожу в твою спальню. Я узнаю крест со стены дома Джеда. Интересно, как он здесь оказался. Надежда хрипло надрывается в комнате для улик.

– Эй! – кричу я. – Я захожу за ребенком.

Я чувствую успокаивающий холод пистолета на пояснице.

Что, если Клементина и Тасия меня подставили? Что, если они хотели вытащить меня из дома, чтобы кто-нибудь мог с тобой разобраться? Морони? Полиция? У нас заканчиваются подозреваемые.

Моя ладонь ложится на ручку двери и сжимается вокруг нее. Я поворачиваю ее, но она не поддается. Дверь комнаты для улик заперта. Внутри – орущий младенец. Я осматриваюсь в твоей комнате в панике, мое сердцебиение учащается. Где ты? Где Грейс?

Я достаю пистолет из кобуры. «Я могла бы выбить дверь», – безумно думаю я. Я пытаюсь успокоиться, а затем, не задумываясь, даже не зная, откуда это исходит, я пинаю дверь, все сильнее и сильнее, снова и снова, как будто я могу сделать что-то реальное, если достаточно сильно изувечу себя.

Дверь поддается. Ты построила этот дом сама, а он разваливается на части. Надежда плачет громче, я наваливаюсь сильнее, выдавливаю дверь и оказываюсь в твоей комнате для улик.

Младенец лежит на полу, как брошенная кукла. Я поднимаю его, осматриваю на предмет ран. Мое сердцебиение заходится от радости. С пистолетом в руках я прижимаю ребенка к себе, и он перестает плакать. Так просто.

– Рэйчел, – говорю я шепотом. Моя нога от бедра до мизинца ужасно болит. Я чувствую приступ судороги. Я стою в твоей комнате для улик и удивляюсь, сколько вещей я узнаю: камень, который ты бросила в меня; красную стеклянную бутылку, все еще наполовину полную яда; дневник из домика для персонала; ошейник Бамби; пистолет, из которого я стреляла в твою мать; бледно-голубые боксеры Джеда. Но есть и другие вещи, которые я, крепко прижимающая к себе Надежду и бессмысленно подпрыгивающая, вижу впервые: грязные спутанные браслеты дружбы; использованные помады, тампоны и, забрызганные засохшей кровью, два билета на автобус на юг по «Маршруту душегубцев».

Нужно быть полной дурой, чтобы сохранить эти вещи. Ты, должно быть, дьявольски, сумасшедше уверена в себе, хотя почему бы и нет? За тобой наблюдали, за тобой все время следили – а ты не останавливалась. Ничто и никто не мог остановить тебя здесь, где жителей можно пересчитать по пальцам, а знакомые защищали тебя, или боялись тебя, или просто плевали на тебя.

Я держу Надежду близко к сердцу. Она заснула, расслабленная бешеным биением моего сердца. Полагаю, живя в этом доме, она к этому привыкла.

Твой голос, резко прозвучавший откуда-то сзади, чуть не сбивает меня с ног. Этот голос настолько родной. Он звучит в точности как тот голос, который я слушала изо дня в день больше года. Прижимая Надежду к груди, я иду на него. Спускаюсь по лестнице, в комнату за кухней, где ты записываешь свои подкасты.

Ты сидишь за столом. Сидишь ко мне спиной. Твои слова, как и раньше, омывают меня как заклинание, как секрет, который знали только мы.

– …ее держали прикованной в заброшенном доме под главным домом на ранчо.

Я подхожу к тебе со спящим младенцем и пистолетом в руках.

И я думаю, что будет, если я тебя убью? Меня посадят в тюрьму? Достаточно ли будет твоей комнаты для улик, чтобы осудить тебя и оправдать меня? Или доказательства были скомпрометированы? Достаточно ли ты умна, чтобы спланировать все так, чтобы ни одна из улик не указывала на тебя? Что все это сходится? С твоим подкастом, с твоей болезненной одержимостью, с желанием поступать правильно и делать мир лучше и безопаснее?

И я думаю о пистолете, из которого я стреляла в твою мать. Я могла бы спрятать его. Могла бы закопать его. Могла бы закопать тебя.

– …в то время, как ее муж жил над ней. В пятистах метрах от нее. И понятия об этом не имел…

Я кладу малышку, и она начинает кряхтеть. Ты нажимаешь паузу и поворачиваешься к ней.

Твое лицо покрыто мельчайшими брызгами крови. Между бровями появляется складка.

– Лучше бы это был мальчик, – говоришь ты. – Девочки такие плаксы.

И я думаю обо всех мужчинах, которых знала. О своем бывшем, который сломался при первых признаках моей борьбы. О Джеде, который пал жертвой своих аппетитов. О твоем отце и о Гомере. Каждый из них был так уверен в себе, каждый жил в своем собственном мирке. А потом я думаю о женщинах. О Тасии и Клементине. О твоей матери. О тебе. И о себе.

И я думаю, что смогу пережить все. Даже тебя.

Благодарности

Этой книги не было бы без неустанной работы Сары Бедингфилд, которая вывела ее на новый уровень, а затем использовала все свои агентские способности, чтобы найти редактора, вдохновленного этим трудом так же, как и мы. Этим редактором стала Джен Монро, работа с ней – чистое волшебство. Мечта каждого автора – трудиться рука об руку с такой командой: умной, увлеченной и всегда стремящейся сделать чуть больше, чем возможно.

Благодарю команду LGR, особенно Мелиссу Роуленд и Кристелу Энрикес, а также команду Berkley – Лорен Джаггерс и Стефани Фелти за рекламу, Фариду Буллерт и Натали Селлерс за маркетинг, Эллисон Принс и Джейми Мендола-Хобби за рекламные материалы. Эмили Осборн – за потрясающий дизайн обложки.