Если убить змею - [5]

Несколько месяцев спустя бабушка призвала к себе Хасана:

— Иди сюда, несчастный ты мой сиротинушка.

Она привлекла его к себе и, обливаясь слезами, запричитала. Голос у нее был низкий, томный. Наконец она успокоилась и протянула внуку пару сверкающих башмаков, которые в то утро привез из Козана Мустафа — младший из дядьев. Он больше всех был привязан к Халилю и к своему маленькому племяннику. Следом за башмаками бабка вытащила из пестрого бумажного пакета новую одежду. Очень уж хотелось ей полюбоваться внуком в обновах. Хасан тут же переоделся.

Бабушка была совсем старая, но все еще красивая. Рослая, статная, она горделиво задирала острый подбородок и смотрела на всех свысока своими громадными раскосыми черными глазами. После смерти сына, отца Хасана, она ни разу не улыбнулась. Целыми днями бродила по деревне и все плакала, плакала. А ведь прежде бабушка была веселая. Хасан не мог себе и представить ее иначе, кроме как с улыбкой на лице. А видеть ее такой печальной, убитой горем, причитающей по мертвому сыну было выше его сил.

Хасан переоделся в обновы, подпоясался. Бабка глянула на него, и впервые улыбка осветила ее лицо. Впервые за долгое время. Не к лицу ей были скорбь и печаль. Когда Хасан сказал ей об этом, она тяжело вздохнула:

— Ах, дитя мое бедное! Единственная память на земле о моем Халиле! Ах, участь моя горькая! Потеряла сына! Пока он не отомщен, не смогу я спокойно сойти в могилу. И в могиле не смогу спокойно лежать. Кости мои изноются. Виновница смерти моего сына как ни в чем не бывало разгуливает у меня перед глазами. И не просто разгуливает — душу мою терзает. Мало того. Хочет оставить своего прекрасного, как райский цветок, ребенка, замуж выйти. Еще земля не успела засохнуть на могиле сына моего, а она уже собирается вторично замуж. Я сказала твоим дядьям, Мустафе и Ибрагиму, пусть не мешают ей делать что хочет, но внук мой, сказала я, сын моего сына Халиля, мой маленький йигит, останется с родственниками отца. О, как он похож на своего отца — и будет таким же йигитом! Если его мать выйдет замуж, разве мой внук, мой черноглазый, будет жить с отчимом? Разве мой Хасан подчинится отчиму? Ни за что!!! Разве мой внук сможет жить рядом с женщиной, виновной в смерти его отца? Женщиной, которая пустит в свою постель чужого мужчину? Мой внук… — Зарыдав, бабка обняла Хасана.

Хасан был совершенно сбит с толку. Бабушка все время на что-то намекала. На что? Не зря же она говорила: убийца твоего отца — твоя мать.

Хасан вернулся домой. Заметил, что мать веселее обычного. Все время смеется, звонким голосом отдает распоряжения поденщикам, что-то обсуждает с трактористом. В тот день Хасан не мог смотреть на нее. Она попыталась обнять его, приласкать. А он оттолкнул ее. Мать сказала, что ей очень нравится его новая одежда, она ему к лицу. И обувка хорошая. Все же, как он ни отбивался, она крепко прижала его к себе. Он был холоден как лед. Эсме принялась тормошить сынишку. Его охватила оторопь. Поняв, что с сыном творится что-то неладное, мать оставила его в покое. Долго и пристально смотрела ему в лицо, наконец тяжело вздохнула:

— Эйвах! Эйвах!

Лицо у нее стало бескровным, как у мертвеца. А вскоре после полудня пришел дядя Мустафа. Он принес ружье. То самое, с перламутром на ложе, красивое старинное ружье.

— Это тебе, Хасан. Оно принадлежало еще твоему деду. Перед смертью он завещал: это ружье должно принадлежать тому, кто будет отстаивать честь нашего рода, первому храбрецу среди нас. Ты можешь ходить на охоту с этим ружьем, а если пожелаешь, то и отстоять честь нашего рода. Пошли-ка со мной. Я хочу, чтобы ты при мне испытал ружье.

Они спустились вниз, к подножию Анаварзы, на берег Джейхана. Мустафа зарядил ружье.

— Возьми, Хасан, — сказал он, — возьми и прицелься вон в тот белый камень. Посмотрим, сможешь ли ты попасть в него.

До чего ж Хасан был рад и красивой одежде, и новым башмакам, и этому замечательному ружью! Никогда не ожидал он от своих дядьев подобной щедрости. Все они смотрели на его мать как на врага. Если б могли, вовсе не глядели бы ей в лицо. Бабушка — та даже имени ее не произносила.

Хасан вскинул ружье, прицелился. Рядом с белым камнем взметнулось белое облачко. Дядя протянул ему второй патрон, и третий, и четвертый. До тех пор, пока Хасан не попал в камень. Тогда дядя снял с пояса подсумок, протянул Хасану.

— Возьми, — сказал, — теперь ты и сам можешь охотиться. Тебе надо много тренироваться. Стреляй побольше, чтобы набить руку. Только так и можно стать хорошим стрелком.

Стрелять из такого ружья было одно удовольствие. Тут и там взвивались среди камней струйки пыли. Эхо выстрелов долго металось среди скал Анаварзы.

— Не жалей пуль, — сказал дядя. — Я велел хозяину магазина в Козане, чтобы он давал тебе патронов сколько захочешь. Если у него кончатся, ты мне скажи, велю еще достать. Станешь хорошим охотником, настреляешь фазанов — мне принеси. Станешь метким стрелком, набьешь диких голубей, синих пастушков — не забудь меня угостить. Ладно? Станешь хорошим охотником, добудешь зайца — дяде своему гостинчик пришли.