Если ты найдешь это письмо… - [33]

Мне трудно. Трудно настолько, что я даже не знаю, как признаться в этом кому-либо из тех, кто меня окружает. Я перебралась в Нью-Йорк всего два месяца назад и до сих пор не привыкла чувствовать себя как дома в его шуме и гаме. Мне кажется, я должна была бы легче погрузиться в эту роль жительницы Нью-Йорка – той, кто не разговаривает, не улыбается, сидит в одиночестве в кофейнях и не испытывает дискомфорта от этого одиночества. Но это не так. Это меня бесит. Я распадаюсь на части. Я вижу девушку и парня, которые встречаются на Центральном вокзале после долгого дня, и что-то внутри меня начинает болезненно ныть. Мне нужно знакомое лицо. Мне нужен кто-то, хоть кто-нибудь, кто сказал бы мне, что я во всем этом не одна.

Я не знаю твоей истории, но это не имеет особого значения, – по крайней мере, не мешает мне желать тебе всяческих благ. Ты этого заслуживаешь – разве ты не знала?

Это немного странно. Это то, чего мы никогда не говорим друг другу – что все мы заслуживаем блага. Что мы заслуживаем самых лучших историй. Что наша жизнь – нечто достойное благоговения, и нам просто очень повезло, что мы сегодня живы и дышим. Это первое, о чем я забываю. Вероятно, это будет первой истиной, которую я отброшу, когда сложу это любовное письмо и уйду. Я продолжу суетиться и спешить как безумная, думая, что, может быть, удастся улучить еще один момент, чтобы сказать другому человеку, как много он на самом деле для меня значит. А потом забуду поднять глаза. И этот день внезапно кончится.

Я не хочу, чтобы ты вот так ускользала из моих пальцев, так что сделай одолжение и узнай правду: ты этого достойна. Ты абсолютно, невероятно достойна этого, и ты была создана для прекрасных вещей. Продолжай идти вперед. Продолжай стараться. Не позволяй никому в этом широком-широком мире даже пытаться загасить тот свет, который ты несешь. Ты должна знать, что он важен. Мир попытается убедить тебя в обратном, но ты не слушай. Пожалуйста! Не надо. Не слушай. Ты – чудо. То, что ты здесь, – важно. Если когда-нибудь начнешь об этом забывать, приди и найди меня.

Я подняла глаза, не поставив подпись. Я даже не слышала, как мои подземные приятели из MTA объявляли все станции до 161-й улицы, стадиона «Янки». Вагон изменился. Люди передвинулись с тех мест, которые занимали изначально, и мы уже приближались к моей станции, откуда мне нужно было пройти четверть мили до дома, мимо магазинов одежды и ресторанов фастфуда.

Ботинки! Строительные ботинки без шнурков. Я стала искать их взглядом – а их не было. Та женщина исчезла. Словно ее вообще здесь не было. Бессмыслица – как я могла настолько увлечься письмом, что даже не заметила, как она исчезла! На ее месте сидел парень с ирокезом. Его глаза были закрыты. Теперь он мог вздохнуть посвободнее, поскольку давка в поезде уменьшилась. Он сидел, вытянув ноги в проход, положив их одна на другую. Шнурки у него были на месте.

Дописав письмо, я поняла, что не знаю, что с ним делать. Оно было закончено, но та женщина никогда не узнает, что оно предназначалось ей. Я уставилась на неподписанное письмо, написать под ним свое имя или так и оставить без подписи. Я не знала, что делать.

Я не могла позволить той женщине уйти. Несмотря на старания вытолкнуть ее из моих мыслей, образ ее в тот вечер шел за мной по пятам. И на следующее утро тоже. Я искала ее в поезде в часы пик следующего дня. Но так и не нашла. Я до сих пор пристально смотрю на людей, одетых в ярко-красные шапки, вглядываюсь в цвет их глаз, чтобы понять, не того ли они самого землисто-карего цвета, как у той женщины в вагоне метро.

То письмо так и оставалось лежать в моем блокноте до тех пор, пока я не поняла, как подписать его именем, которое казалось мне истинным и правдивым. Со временем появилась правильная подпись:

Света тебе и любви!

Девушка, которая просто пытается найти свой путь

Девушка, которая просто пытается найти свой путь. Это описание «село» на меня как родное в тот же миг, как только я нацарапала его на странице. От него оставалось ощущение надежности – как будто надеваешь отличную пару обуви, зная, что не сотрешь до волдырей пятки, даже если будешь преодолевать в ней большие расстояния. Я слишком долго прислушивалась к рокоту, который каким-то образом превратился в истину о том, что я должна непременно все вычислить, должна знать, куда иду. Следующий поворот. Пятилетний план. Большой вопрос «Что дальше?». Я сидела там, в поезде, и перед глазами у меня красовалась новехонькая, с иголочки, подпись. Я почти ничего не знала о том, что будет дальше в любой произвольно взятый момент, – и, как ни странно, это меня ничуть не волновало.

Это была я, потерянная настолько, что приходилось говорить себе: «Так, ладно… Я не очень точно представляю, куда иду или куда меня поведут, просто собираюсь следовать процессу написания писем и надеяться. Просто следовать и надеяться».

Надежда может быть очень мощной штукой, когда решаешь вплести ее в путешествие. Надежда может все перетряхнуть. Она убедит тебя, что, даже если ты не знаешь, в какую сторону направляешься, что-то встретит тебя в конце пути.