Если останемся живы... - [20]

Лежащий на полу парень, только скривился и с презрительной усмешкой поднял взгляд на Корина.

— Пошел ты к черту…

Он слабел на глазах. «Черт, — подумал Корин, — тебе бы жить, парень, только ты можешь назвать заказчика покушения».

Но еще через десяток секунд глаза бандита остекленели. Корин быстро обыскал труп. Ничего, кроме пружинного ножа, опасного и мощного в умелых руках оружия. Корин опустил нож в карман и медленно опустился на пол, прислонившись спиной к холодному металлу.

— Вот так, — выдохнул он.

Он снова убил человека. Да, этот человек стрелял в него и без раздумий отправил бы на тот свет.

Но все равно на душе у Корина скребли кошки.

Он встал и, не оглядываясь, направился к выходу.

Застрявший в завале «Ситроен» оказалось нелегко вызволить. Провозившись с полчаса, Корин все-таки вывел машину на площадку перед воротами. Еще некоторое время ушло на то, чтобы снять продырявленные пулями лобовое и заднее стекло — не так-то просто будет объяснить дорожной полиции, что отверстия в стеклах его автомобиля не связаны с трупами на заводе (как там, кстати, последний охранник, может, жив?).

Пять трупов вместо намечавшегося одного — он уцелел, другие погибли. В том числе трое ни в чем не повинных охранников — только потому, что, спасая свою жизнь, он свернул к заводу, а не проехал мимо.

В зеркале заднего обзора Корин видел темную тушу вражеской машины, похожую на притаившуюся в океанских глубинах акулу. И когда он уже поворачивал на трассу к Аржантею, «Порше» взорвался.

На миг стало светло, как днем. Исполинский факел взметнулся выше прожекторных мачт, ударная волна переломила несколько деревьев. От машины не осталось буквально ничего. Мелкие осколки стекла и металла просыпались вокруг «Ситроена».

— Черт побери! — пробормотал Корин.

Выходит, убийцы в любом случае были обречены. По дороге к Аржантею ему пришлось свернуть в лес, не выбирая дороги: к заводу неслись, полыхая мигалками и завывая сиренами, пожарные и полицейские машины. Пропустив караван, Корин задним ходом выполз на шоссе и прибавил газ.

Он ехал в Париж, не вполне осознавая, что делает и зачем. Один вопрос не давал ему покоя: мог ли он поступить по-другому? Ответа не находилось.

Ладно, случилось то, что случилось. Прошлое прошло, и следовало подумать о настоящем, а главное — о будущем. Никому не дано знать наперед…

Тут только он вспомнил о Стефи.

— О Господи… — Корин развернул машину к аэропорту. Он знал Стефи, а Стефи знала его и была справедливо убеждена, что никакие катастрофы не заставят Корина изменить данному обещанию. Она будет ждать на стоянке столько, сколько потребуется.

Похолодало, и ночной ветер свободно гулял в лишенном защиты стекол салоне. Корин поднял воротник куртки, выжимая из многострадального «Строена» больше, чем тот мог дать.

Еще издали он заметил фигурку Стефи на асфальтовом поле платной аэропортовской стоянки.

Она тоже увидела «Строен», побежала навстречу.

Корин лихо затормозил. Стефи на секунду замерла в недоумении перед помятой, грязной, без стекол машиной, рванула ручку дверцы и бросилась на шею Корину. Он обнял ее с нежностью и тревогой, гладил ее мягкие волосы, а она со слезами смотрела в его измученное, опустошенное лицо. Разумеется, она сразу поняла, что с Кориным случилась не банальная дорожная авария.

В пути до аэропорта Корин раздумывал, как поступить со Стефи: рассказать ей все, преподнести смягченную версию событий или солгать во спасение. Однако два соображения склонили его к первому. Убийцы, кто бы они ни были и какова бы ни была их цель, повторят покушение. Они могут напасть на квартиру Корина. Стефи подвергнется опасностям, поэтому ей лучше знать все. И она имеет на это право. Она уже спасала ему жизнь. Она обладает мужеством и самоотверженностью, и она любит его.

Он повернул ключ зажигания. Стефи погрузила в багажник чемодан и сумку, села рядом, и машина на малом ходу направилась в Париж. Корин рассказал о происшествии в подробностях, будто освобождаясь от давящего груза. Стефи слушала внешне невозмутимо, лишь человек, хорошо изучивший ее — такой, как Корин, — мог ощутить истинное сумасшедшее напряжение ее чувств. Она была действительно мужественной женщиной.

— А потом я поехал за тобой, — заметил Корин.

Стефи нервно засмеялась.

— Но кто? — отрывисто спросила она скорее саму себя, нежели Корина. — Отголоски старого или…

Корин пожал плечами.

— Не знаю, любимая. Ни малейшего представления.

— Но как только мы приедем домой…

Корин задумался, он не слушал ее больше. С заднего сиденья он достал замшевую куртку и велел Стефи накинуть ее — она мерзла в легком платьице.

Никаких иллюзий у Корина не было. Один, без помощи и поддержки, не владея информацией и не имея даже догадок о подоплеке покушения, он не мог противостоять внезапно обрушившейся на него силе. И в Париже вряд ли кто мог помбчь ему! Он был не слишком общителен, круг знакомых ограничивался сослуживцами по «Радио Европа», но эти люди никоим образом не годились. О полиции не возникало и мысли. Погрузиться в трясину официального расследования, оказаться в положении подозреваемого невесть в чем, окруженного недоверием со всех сторон — значило наверняка погубить себя и, может быть, Стефи.