Если небо молчит - [30]

«Зачем я его пытаю? – подумала Маргарита. – Что толку с того, если он даже и назовет имя? Я же не пойду в милицию или к заведующей со словами: вот, мол, вам убийца, мне указал на него Антиох из восьмой палаты, а тому, в свою очередь, все известно от самого покойного!»

Кроме того, где гарантия, что бородач не ошибается, что он вообще в своем уме? Этот чудак мог запросто все выдумать: и разговор с призраком, и имя убийцы. Хотя… Откуда-то ведь он узнал про вырванный шнур!..

– Если я вам скажу, кто расправился с новопреставленным Михаилом, – будет только хуже, – словно прочитав ее мысли, пробормотал Антиох. – Вы не поверите, а если поверите – расстроитесь и в сердцах наломаете дров. А вот все прочие в этой больничке уж точно не поверят моим словам. Здесь нужен настоящий свидетель, авторитетный и беспристрастный. Такой, как старина Битюцкий…

Маргарита вздрогнула.

– А при чем здесь Битюцкий? – настороженно спросила она.

Не переставая чертить тапочкой на полу загадочные иероглифы, бородач пожал плечами:

– Просто если почтенный господин все равно уж бродил вечером по отделению, то наверняка мог видеть убийцу. Даже непременно видел. – Антиох шмыгнул носом. – И уж ему-то обязательно поверят. Не то, что мне…

– Битюцкий в операционной, – сказала Маргарита. – Утром ему стало плохо с сердцем. Разве не знаешь?

Бородач удивленно поднял на нее глаза.

– Н… нет, не знаю. Когда же это случилось?

– Еще до обхода. – Маргарита покачала головой. – Если ты не в курсе, значит, давненько здесь ошиваешься.

– Давненько, – простодушно согласился тот. – Новопреставленный Михаил не хотел, чтобы я ушел, не дослушав его…

– Забавно… – Маргариту так увлек этот разговор с необычным и странным пациентом, что она не заметила даже, как отступила слабость, мучившая ее все утро. Голова прошла, исчезла противная сухость во рту, и лишь глаза все еще слегка слезились от усталости. Она забыла, что собиралась позавтракать и выпить кофе, она забыла даже, зачем пришла в палату интенсивной терапии.

– Я требую адвоката и представителя парламентского комитета по правам человека! – донеслось до нее из коридора.

– Ой! – Девушка испуганно закрыла ладонью рот. – Мне нужно срочно поставить больному капельницу и начинать процедуры! – Она бросилась к кровати, на которой еще вчера лежал, подключенный к аппарату искусственного дыхания, Михаил Струковский, и схватила металлическую стойку с пустой пластиковой бутылью в держателе. – Антиох! Здесь посторонним находиться не положено. Немедленно отправляйся в палату! И можешь уже переодеваться – твои документы на выписку готовы!

Они покинули ПИТ одновременно: высокий лохматый чудак и стройная, хорошенькая медсестра.

– Кстати, а что ты делал за ширмой? – на ходу спросила Маргарита.

– Мне просто хотелось постоять там, осмотреться, – не сбавляя шага, объяснил бородач и доверительно добавил: – Ведь за ширмой какое-то время прятался убийца…

Диалог с косматым Антиохом не шел у нее из головы весь день. Маргарита ставила уколы, делала клизмы, готовила полоскания и прогревания, возилась с ингаляторами и капельницами и неотступно думала о странностях этого разговора. Она никогда не умела логически мыслить, анализировать и просчитывать, но зато обладала другим талантом – способностью чувствовать, слышать и думать сердцем. Она верила в порыв, в озарение и считала главными своими подсказчиками душу и сердце.

И сейчас ее невидимые суфлеры твердили ей: Антиох не лжет, возможно, он в самом деле наделен сверхъестественным даром понимать запредельное, поэтому и выглядит в глазах людей чудаком. А значит, все – правда: и вырванный шнур, и прячущийся за ширмой убийца! Выходит, когда Маргарита меняла раствор в капельнице, он мог находиться там, в полутемной палате, прямо у нее за спиной! От таких мыслей просто мороз по коже подирает! Но вот загадка: каким образом неизвестный злодей проник в ПИТ, оставшись незамеченным? Любой, зашедший в отделение терапии через основной вход, непременно обнаружил бы себя. Уж мимо стола дежурной медсестры по гулкому пустынному коридору никак бы не проскочил! Значит, преступник воспользовался служебным лифтом. Его двери как раз в двух шагах от ПИТа. Или же… (нет, в такое просто невозможно поверить!)… убийца – кто-то из пациентов отделения!

Маргарите стало страшно. Как можно спокойно работать, если отныне, заходя в ту или другую палату, она невольно станет присматриваться к больным, подозревая каждого из них в жутком преступлении? Если вместо того, чтобы успокаивать себя, беря пациента за руку, чтобы ввести внутривенную инъекцию, она будет думать, не эти ли пальцы вырвали из сети провод питания в ПИТе?

В два часа в коридоре возникло заметное оживление. Двери служебного лифта распахнулись, и двое санитаров выкатили на каталке пациента, накрытого до подбородка белой простыней. Один из медбратьев держал над головой пластиковый мешочек, из которого по трубке, подсоединенной при помощи канюли к руке больного, бежал раствор. Высокий худощавый врач в голубом хирургическом костюме вышел из лифта и, опередив санитаров, поспешно распахнул перед ними дверь в палату интенсивной терапии: