Если надо-порвем НАТО - [49]

Тройка лидеров все дальше углублялась в лес, а ему оставалось только лишь плестись сзади и позориться.

На третий КП Валетов прибежал, преисполненный оптимизма. В его голове зародилась весьма неплохая мысль. Во всяком случае он оценивал ее только положительно. Разглядев флажок на ручке, Валетов ухмыльнулся: «Ну, смотри-ка, и здесь эти трое были, бог его знает, сколько минут назад». Отстал он очень сильно. Посмотрев на карту и выбрав оптимальное направление, Фрол заулыбался. В конечном счете, они здесь спортивным ориентированием занимаются, а не марафонским бегом по строго определенной дистанции.

Резко поменяв направление, Валетов почесал прямиком через лесной массив, радуясь собственной мысли. Естественно, когда он, отплевываясь и пыхтя, приковылял к КП номер 8, там еще никого не было. Все четыре гелиевые ручки висели на веточке да так и просились в руки.

Ручка с немецким флажком Фрола не интересовала, поэтому он ее оставил висеть на месте, а вот две другие оторвал и лихо припустился бежать, боясь уже за то, что если его в лесу поймают за такое, то ни французы, ни англичане разбирать долго не будут, возьмут и намнут ему бока.

Миновав и девятый участок, и десятый, Валетов с гордо поднятой головой первым выбежал из леса под свист и улюлюканье русского взвода и как ни в чем не бывало подбежал к сидящим за раскладным столиком Стойлохрякову и полковнику Мартину. Выложив перед ними россыпь из десяти ручек, Валетов отошел в сторону, нагнулся и стал хватать ртом воздух.

Следом за ним буквально через пять минут прибежали и остальные участники. Они чего-то там не понимали. Француз с англичанином сразу же кинулись к судьям соревнований со своими претензиями. Поскольку англичанин и полковник Мартин общались практически на одном языке, то конфуз, случившийся на трассе, очень быстро выяснился. Подняли вещественные доказательства. Ручки, принесенные Валетовым, вызвали некоторое подозрение.

Стойлохряков позвал Фрола и, тыча толстым пальцем в неплохо, надо сказать, для лесных условий переклеенные цвета национальных флагов, показывал на проделку Валетова.

– Ну а чего я мог сделать, товарищ полковник, – зашептал Фрол, – вы же понимаете, что выиграть-то я не мог.

– Но ты-то мог, сволочь, добежать!

– А я добежал, – лупал честными глазами Фрол. – Я ведь не для того нанимался во взвод, чтобы бегать. Я ж переводчик. Вот хотите, я сам всю ситуацию им объясню?

Подполковник поджал нижнюю губу. Ему было просто интересно, каким это образом этот подонок, этот гаденыш, это ничтожество, это гнилье, это... может разрулиться с негодующими участниками и полностью перешедшим на их сторону полковником Мартином.

Фрол развел руки в стороны и, похлопав в ладоши, привлек к себе внимание.

– Товарищи! Комрад! Я хочу объясниться. Андестенд? Эти ручки, – Валетов схватил со стола набранные трофеи и поднял их над головой. – Пэн. Все эти пэны необходимы нашим чилдрам. Я помогу им. В местный детский сад отдам, чтобы рисовали. Поэтому, может быть, я и поступил не вери гуд, но наши чилдрен должны райт писать.

Скупая мужская слеза поползла по щеке полковника Тода Мартина. Он украдкой смахнул ее и чуть-чуть даже всхлипнул. Застывшие в замешательстве здоровые натовские военные с вниманием слушали проникновенную речь Валетова.

– Наши чилдрен и ваши чилдрен, – продолжал разошедшийся Фрол, размахивая над головой ручками, – несмотря на флаги, должны рисовать флауэрс энд мирный хаус. И никакой война. Йо. То есть я хотел сказать: миру – мир, а пису – пис.

В отличие от растрогавшегося Мартина Стойлохряков не плакал. Он подошел, остановил Валетова легким похлопыванием по плечу, так что при этом он едва по колено не вошел в землю, и заставил его прекратить, извиниться перед соперниками и медленно удалиться в сторону, не привлекая к себе внимания, попросту пойти на три буквы.

Подойдя к каждому, Фрол пожимал руки:

– Экскьюзми, пардон, извините меня, извините, – горячо тряс он руку немцу. – Данке шон за ваши пэн, пису – мир, а миру – пис. Всего доброго.

Стойлохряков с удивлением наблюдал, как лица западных гостей светлеют, понимают они все-таки искренние извинения. После чего комбат подошел к Валетову и так на ушко, едва пригибаясь, сообщил ему о собственных мыслях. Смысл их сводился к тому, что если завтра Валетов устроит очередную выходку, то придется ему, бедняге, послужить на месяц дольше.

– А что будет завтра? – затаился Фрол.

– Учения, – тихо-тихо произнес комбат, – очень важные и очень серьезные. И если ты сделаешь какую-нибудь гадость, то я постараюсь концовку твоей службы превратить в весьма неприятное занятие.

Фрол и так не помнил, когда ему здесь было больно уж приятно, но промолчал и с понурой головой отправился в палатку на свое место отдыхать.

– А все-таки надо было аккуратнее ленточки цветов переклеивать, – размышлял Валетов. – Ведь российские, английские и французские флаги состоят из одних и тех же цветов. Только порядок разный. Надо уметь работать с липкими ленточками. Да только как все ладно провернешь, стоя в лесу, в полумраке с трясущимися руками. Интересно, как они вообще поначалу поверили и никакого подвоха не обнаружили? Эх! Если бы не эти западники! Сейчас было бы у нашего взвода первое место. А так ничего хорошего не получилось. Не надо было меня на спортивное ориентирование посылать. Не надо.