Если душа родилась крылатой - [7]

— Где лебеди? — А лебеди ушли.

— А воґроны? — А воґроны — остались.

— Куда ушли? — Куда и журавли.

— Зачем ушли? — Чтоб крылья не достались.

— А папа где? — Спи, спи, за нами Сон,

Сон на степном коне сейчас приедет.

— Куда возьмет? — На лебединый Дон.

Там у меня — ты знаешь? — белый лебедь...

9 августа 1918

Стихи растут, как звезды и как розы,

Как красота — ненужная в семье.

А на венцы и на апофеозы —

Один ответ: — Откуда мне сиеґ?

Мы спим — и вот, сквозь каменные плиты,

Небесный гость в четыре лепестка.

О мир, пойми! Певцом — во сне — открыты

Закон звезды и формула цветка.

14 августа 1918

Каждый стих — дитя любви,

Нищий незаконнорожденный.

Первенец — у колеи

На поклон ветрам — положенный.

Сердцу ад и алтарь,

Сердцу — рай и позор.

Кто отец? — Может — царь.

Может — царь, может — вор.

14 августа 1918

Надобно смело признаться, Лира!

Мы тяготели к великим мира:

Мачтам, знаменам, церквам, царям,

Бардам, героям, орлам и старцам,

Так, присягнувши на верность — царствам,

Не доверяют Шатра — ветрам.

Знаешь царя — так псаря не жалуй!

Верность как якорем нас держала:

Верность величью — вине — беде,

Верность великой вине венчанной!

Так, присягнувши на верность — Хану,

Не присягают его орде.

Ветреный век мы застали, Лира!

Ветер в клоки изодрав мундиры,

Треплет последний лоскут Шатра...

Новые толпы — иные флаги!

Мы ж остаемся верны присяге,

Ибо дурные вожди — ветра.

14 августа 1918

Если душа родилась крылатой —

Чтоґ ей хоромы — и чтоґ ей хаты!

Что Чингис-Хан ей и что — Орда!

Два на миру у меня врага,

Два близнеца, неразрывно-слитых:

Голод голодных — и сытость сытых!

18 августа 1918

Не смущаю, не пою

Женскою отравою.

Руку верную даю —

Пишущую, правую.

Той, которою крещу

На ночь — ненаглядную.

Той, которою пишу

То, что Богом задано.

Левая — она дерзка,

Льстивая, лукавая.

Вот тебе моя рука —

Праведная, правая!

23 октября 1918

Развела тебе в стакане

Горстку жженых волос.

Чтоб не елось, чтоб не пелось,

Не пилось, не спалось.

Чтобы младость — не в радость,

Чтобы сахар — не в сладость,

Чтоб не ладил в тьме ночной

С молодой женой.

Как власы мои златые

Стали серой золой,

Так года твои младые

Станут белой зимой.

Чтоб ослеп-оглох,

Чтоб иссох, как мох,

Чтоб ушел, как вздох.

3 ноября 1918

Царь и Бог! Простите малым —

Слабым — глупым — грешным — шалым,

В страшную воронку втянутым,

Обольщенным и обманутым, —

Царь и Бог! Жестокой казнию

Не казните Стеньку Разина!

Царь! Господь тебе отплатит!

С нас сиротских воплей — хватит!

Хватит, хватит с нас покойников!

Царский Сын, — прости Разбойнику!

В отчий дом — дороги разные.

Пощадите Стеньку Разина!

Разин! Разин! Сказ твой сказан!

Красный зверь смирён и связан.

Зубья страшные поломаны,

Но за жизнь его за темную,

Да за удаль несуразную —

Развяжите Стеньку Разина!

Родина! Исток и устье!

Радость! Снова пахнет Русью!

Просияйте, очи тусклые!

Веселися, сердце русское!

Царь и Бог! Для ради празднику —

Отпустите Стеньку Разина!

Москва, 1-я годовщина Октября.

Дни, когда Мамонтов подходил к Москве — и вся буржуазия меняла керенские на царские, — а я одна не меняла (не только потому, что их не было, но и потому, что знала, что не войдет в Столицу — Белый Полк!)

Комедьянт

11

Мне тебя уже не надо,

Милый — и не оттого что

С первой почтой — не писал.

И не оттого что эти

Строки, писанные с грустью,

Будешь разбирать — смеясь.

(Писанные мной одною —

Одному тебе! — впервые! —

Расколдуешь — не один.)

И не оттого что кудри

До щеки коснутся — мастер

Я сама читать вдвоем! —

И не оттого что вместе

— Над неясностью заглавных! —

Вы вздохнете, наклонясь.

И не оттого что дружно

Веки вдруг смежатся — труден

Почерк, — да к тому — стихи!

Нет, дружочек! — Это проще,

Это пуще, чем досада:

Мне тебя уже не надо —

Оттого что — оттого что —

Мне тебя уже не надо!

3 декабря 1918

О нет, не узнает никто из вас

— Не сможет и не захочет! —

Как страстная совесть в бессонный час

Мне жизнь молодую точит!

Как душит подушкой, как бьет в набат,

Как шепчет все то же слово...

— В какой обратился треклятый ад

Мой глупый грешок грошовый!

Март 1919

Звезда над люлькой — и звезда над гробом!

А посредине — голубым сугробом —

Большая жизнь. — Хоть я тебе и мать,

Мне больше нечего тебе сказать,

Звезда моя!..

Кунцево — Госпиталь, 4 января 1920

Я эту книгу поручаю ветру

И встречным журавлям.

Давным-давно — перекричать разлуку —

Я голос сорвала.

Я эту книгу, как бутылку в волны,

Кидаю в вихрь войн.

Пусть странствует она — свечой под праздник —

Вот таґк: из длани в длань.

О ветер, ветер, верный мой свидетель,

До милых донеси,

Что еженощно я во сне свершаю

Путь — с Севера на Юг.

Москва, февраль 1920

Она подкрадется неслышно —

Как полночь в дремучем лесу.

Я знаю: в передничке пышном

Я голубя Вам принесу.

Так: встану в дверях — и ни с места!

Свинцовыми гирями — стыд.

Но птице в переднике — тесно,

И птица — сама полетит!

19 марта 1920

[Николаю Николаевичу Вышеславцеву]

10

На бренность бедную мою

Взираешь, слов не расточая.

Ты — каменный, а я пою,

Ты — памятник, а я летаю.

Я знаю, что нежнейший май

Пред оком Вечности — ничтожен.

Но птица я — и не пеняй,

Что легкий мне закон положен.

16 мая 1920

14

Суда поспешно не чини:

Непрочен суд земной!

И голубиной — не черни

Галчонка — белизной.

А впрочем — что ж, коли не лень!

Но всех перелюбя,

Быть может, я в тот черный день