Если честно - [87]
На каждую ложь мой разум отзывался мощным стрессом и острым чувством вины и ужаса. В конце концов в этом странном неприятном чувстве в животе я с удивлением опознал то, что называлось стыдом. Я совершенно не привык еще поступать так, как мне самому казалось неправильным. Спасение от связанных с этим неврозов я находил в мыслях о том, что в моих преступлениях не было жертв как таковых. Вообще, даже самая эгоистичная ложь с моей стороны часто оказывалась выгодна не только мне, но и моим собеседникам – ресторан получил искомого пианиста, а арендодатель – жильца. И все же я никак не мог отделаться от мерзкого чувства, что меня вот-вот поймают на том или ином вранье. Я мысленно представлял себе эти ситуации, и в каждой из них я сам занимал позицию возмущения и оскорбленности.
– Так ведь это вы все сами хотели, чтобы я лгал! – сказал бы я. – Вы вознаграждали меня за ложь и методично склоняли к ней!
Однако я достаточно быстро понял, что мало кто реагировал на ложь окружающих так же остро, как я – даже поймав меня на вранье и возненавидев за это, большинство людей все равно ничего не сказали бы вслух из вежливости. Это не говоря уже о том, что даже самое неблаговидное мое вранье не считалось в обществе чем-то особенно предосудительным. Вскоре мое беспокойство по этому поводу начало утихать. Словом, я потихоньку начал привыкать лгать.
На дворе было лето 2010 года. Прошло уже восемь месяцев после нашего с Евой расставания и год после того, как я послал отцу рукопись своей книги, а я все еще крайне редко общался с родителями. Однако мои эксперименты с ложью давали для наших редких разговоры отличную тему. Родителям она казалась столь же забавной и странной, как и мне самому.
– Это же просто с ума сойти! – говорил я. – Когда начинаешь вести себя, как все, то словно попадаешь в какой-то совершенно другой мир, в котором никто не содрогается в ужасе от твоих слов! В нем всем хорошо и славно живется, а даже если нет, то все равно все молчат об этом!
– Хорошо им, надо думать, – смеялся отец. В ответ на мои слова о добавлении десятков пустых льстивых клише в речь он сказал: – Мои коллеги на работе считали, что я вечно на них зол, а я все никак не мог понять, почему они дружно так решили. Мой психотерапевт сказал, что все дело было, по-видимому, в том, что я в разговоре сразу переходил к делу, опуская ненужные прелюдии типа «как дела?» и «рад вас видеть».
– А ты пробовал сначала говорить все это? – полюбопытствовал я.
– Ага, пробовал. Проблема тут же решилась!
Отец захохотал, как мне показалось вначале, над тем, как он не понимал всего этого раньше. Затем я понял, что на самом деле он смеялся над тем, что такая мелочь оказывала каким-то образом такое значительное влияние на общение с окружающими.
– Я стал подыгрывать, конечно, – продолжил папа. – Хоть и испытывал некоторое омерзение к тому факту, что этим людям так отчаянно требовалось слышать от меня подобные слова, – он тяжело вздохнул. – Столько раз я не мог понять причин той или иной реакции окружающих, что мне в итоге потребовались услуги психолога. Я тогда не понимал, как меня воспринимали другие.
Я едва удержался, чтобы не ляпнуть, что в этом плане ничего так и не изменилось.
Мама, услышав от меня новость о моем новообретенном пути неискренности, попыталась меня поддержать.
– А я всегда говорила, что улыбка ничего не стоит. Надо чаще улыбаться людям – это бесплатно!
– Еще как стоит. Улыбка стоит ощущения понимания, – возразил я. – А тому, кому предназначена моя улыбка, она стоит точного понимания моих эмоций. Хотя им, похоже, зачастую все равно, искренна моя улыбка или нет.
Мама молчала, и я решил слегка сменить тему.
– Я как-то слышал, что даже неискренняя улыбка способствует выделению в мозг дофамина, и в какой-то момент такая улыбка все равно превращается в настоящую, искреннюю.
– Зато меня такие улыбки окружающих совсем не радуют, – отметила мама.
– Да, знаю, – ответил я, – я тоже никогда им не верил.
Мысли шире, делай ярче
Я предполагал, что сбор вещей для переезда в новую квартиру окажется одним сплошным марафоном слез, и предполагал, как выяснилось, совершенно верно. Переезжать из нашей с Евой квартиры оказалось по-настоящему тяжело; чувствовал я себя так, словно это не я переезжал, а меня переехали. Любая снятая с полки книга грозила задеть и сбросить передо мной на пол завалявшуюся где-то сбоку нашу с Евой фотографию. Отодвинув диван, я нашел под ним несколько ее запылившихся рисунков.
Я хотел уберечь хотя бы Еву от этих малоприятных чувств, а потому упаковал все ее вещи сам и оставил их в коробках вокруг стола из-под швейной машинки, которому просто не нашлось места в моей новой квартире. Впрочем, я боялся, что и Еве окажется некуда его поставить, где бы она ни жила. Разумеется, я не хотел, чтобы она выбрасывала его или продавала, однако заговорить с ней об этом не мог, боясь всколыхнуть старые чувства, которые я, встав на путь неискренности, крепко-накрепко наказал себе держать в секрете. В итоге мне пришлось выбирать, пытаясь понять, что для Евы будет больнее: думать, что я больше не люблю ее, или знать, что люблю до сих пор. Мне говорили, что отношения гораздо лучше обрубать с концами, даже если из этих концов торчали нитки неприятной правды. Упаковывая вещи Евы, я вспоминал о том, как когда-то искренность защищала меня от необходимости взвешивать различные виды боли и гадать о том, как мне стоит себя вести, чтобы добиться желаемого. Просто честно говорить обо всем, что чувствуешь и о чем думаешь, и не брать на себя груз ответственности за реакцию окружающих на свои слова и их последствия было не в пример проще. Семейный лагерь убеждал меня в том, что я не способен контролировать происходящие вокруг события – только свою реакцию на них. Из этого я сделал когда-то вывод о том, что чувства окружающих – это исключительно их забота. Но чем дальше, тем больше я стал убеждаться, что эти слова предназначались для глаз и ушей людей, которых тяготила потребность делать другим исключительно приятное, а вовсе не для того, чтобы оправдывать безрассудную невежливость мне подобных.
«Пойти в политику и вернуться» – мемуары Сергея Степашина, премьер-министра России в 1999 году. К этому моменту в его послужном списке были должности директора ФСБ, министра юстиции, министра внутренних дел. При этом он никогда не был классическим «силовиком». Пришел в ФСБ (в тот момент Агентство федеральной безопасности) из народных депутатов, побывав в должности председателя государственной комиссии по расследованию деятельности КГБ. Ушел с этого поста по собственному решению после гибели заложников в Будённовске.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).