Если бы юность знала... - [14]

Они оставались в таком положении несколько бесконечных, сладких мгновений – губы Зика прижаты к ее нежной коже, а Ариэль, закрыв глаза, держит его за волосы. Затем он приподнял голову, она открыла глаза, и они улыбнулись друг другу.

– Думаю, лучше перебраться в спальню, – проговорил Зик, вставая и протягивая ей руку. – Там нам будет удобнее.

Она доверчиво подала руку и позволила поднять себя на ноги. Затем, придерживая расстегнутое платье, пошла с ним в спальню.

В комнатке стояли две двуспальные кровати вдоль стен и – между ними – раздвинутая наполовину китайская ширма. Та часть комнаты, в которую направился Зик, была относительно прибрана. Постель была заправлена простым армейским одеялом, а на подушках были белые наволочки. На тумбочке стояла лампа и лежала книга в бумажном переплете. На стене висели две киноафиши. Отпустив ее руку, Зик проворно сгреб кучу грязного белья на полу и засунул его в ящик под кроватью, потом раздвинул ширму во всю ширину, скрыв вторую, захламленную, часть комнаты. Бумажная ширма пропускала свет, падавший сквозь единственное незашторенное окно, смягчая его до мягкого сияния.

Пока Зик прибирал комнату, Ариэль села на край постели и сняла туфли. Аккуратно поставив их в сторону, она встала и начала расстегивать ремешок. Внезапно она остановилась и, с застенчивой улыбкой посмотрев на него, сказала:

– Не подглядывай.

И Зик отвел свой восторженный взгляд и повернулся к Ариэль спиной. До него доносилось лишь легкое шуршание одежды, и он представлял каждую деталь, спадающую с ее тела: паутинку чулок, соскользнувшую по длинным ногам, модное, дорогое платье, с щелчком расстегнувшийся белый кружевной бюстгальтер, тонкий клочок ткани, закрывавший ее девичьи секреты. Затем он услышал шаги босых ног по деревянному полу и скрип матрасных пружин.

– Можешь смотреть, – еле слышно проговорила она.

И он увидел ее – свернувшуюся калачиком на постели, с волосами, рассыпавшимися по подушке, и натягивающую синее армейское одеяло до подбородка. Платье аккуратно сложено на табуретке, а чулки и нижнее белье стыдливо спрятаны под него.

Без единого слова Зик шагнул вперед, сдирая через голову рубашку. Беззаботно швырнув ее на пол, он переступил с ноги на ногу, сбрасывая стоптанные замшевые ботинки, которые со стуком ударились об пол. Затем занялся джинсами. Ариэль следила, как он по порядку расстегивает пуговицы. И он следил за ее взглядом, упиваясь ее невинным возбуждением. Затем он взялся за пояс джинсов. Ариэль закрыла глаза.

– Можешь смотреть, – глухо проговорил Зик. – Я даже хочу этого.

Ариэль приоткрыла глаза, подглядывая сквозь ресницы, как он стаскивает с себя джинсы и жокейские трусики. Она едва не задохнулась, когда освободилась его плоть, и широко раскрыла глаза.

Зик улыбнулся, обрадованный такой реакцией.

– Не бойся, милая. Все будет хорошо. Обещаю. – Он приподнял угол одеяла, затем остановился, вспомнив, что еще нужно сделать, прежде чем ложиться рядом с ней. – Ты на пилюлях?

Ариэль покраснела от смущения.

– Нет, я… э-э…

– Все в порядке, – успокоил он. – Я, в общем-то, так и думал, но хотел убедиться. Я позабочусь. – Затем он приподнял одеяло и нырнул под него.

Ее тело было прохладным, когда он заключил ее в объятия, а губы – теплыми и полными желания. На каждой новой ступени их сближения она контролировала его действия – сначала остановила руку, попытавшуюся откинуть одеяло до пояса, но затем, спустя мгновение, сама отбросила его: Зик начал губами ласкать ее грудь. Она сжала ноги вместе при первом чувственном прикосновении его пальцев, затем со вздохом раздвинула их, позволяя его ладони гладить ее укромный уголок.

Вскоре она сама двигалась навстречу его руке, ее голова беспокойно металась по подушке, спина выгибалась в поисках чего-то неуловимого, но желанного. Зик по-прежнему ласкал ее все больше увлажняющуюся плоть, трепетавшую при его прикосновении. Он чувствовал ее нарастающее возбуждение, ощущал это по напряжению ее тела и легким стонам, вырывавшимся из ее горла и сообщавшим, что она находится на грани крайнего восторга. Еще одно движение – и она перешла эту грань и в страстном крике взорвалась подобно ракете.

Зик крепко держал ее, пока она возвращалась из своего полета, затем поднялся над ее телом, разместился между бедер и направил острие своего зачехленного клинка в ее нетронутое лоно.

Ариэль застонала и инстинктивно приподняла бедра ему навстречу.

Зик захрипел и вцепился руками в простыню, напоминая себе, что должен действовать осторожно.

– Ариэль… – ласково прошептал он, – Ариэль, милая, открой глаза и посмотри на меня.

Она распахнула ресницы – ее глаза от жара и страсти стали еще более голубыми.

– Скажи мне, если будет слишком больно, – предупредил он шепотом. – Я… я попробую остановиться.

– Не хочу, чтобы ты останавливался! Никогда! – горячо воскликнула она и обхватила ногами его бедра.

Он погрузился в нее со сладострастным стоном. Она едва не задохнулась, но губы все же прошептали:

– Не останавливайся…

И он помчался вперед, умело ведя ее за собой навстречу экстазу.

Позже, когда они успокоились и могли дышать нормально, Зик приподнял голову и, посмотрев в ее сияющие глаза, прошептал: