Если бы юность знала... - [11]

– Подумай, как хорошо сейчас в воде, – продолжал искушать Зик, не дожидаясь ее реплики. – В такой прохладной и чистой… – Он подарил еще один дразнящий поцелуй.

Она уже была готова согласиться, позабыв обо всех причинах, по которым ей не следовало бы даже встречаться с ним, не то что ехать купаться на какой-то безлюдный пляж. Он невоспитан, чрезмерно сексуален и…

– Поедем, Лаура.

Лаура?

Разгоряченные фантазии Ариэль лопнули как мыльный пузырь. Не ее обнимает Зик, не ее целует, не ее пытается соблазнить. Это Джадд обнимает Лауру, Джадд целует Лауру, Джадд шепчет слова обольщения, которые написаны кем-то другим и предназначены Лауре.

Ариэль почувствовала, что щеки ее вспыхнули огнем стыда, и буквально одеревенела в руках Зика.

Он сжал объятия, повторив:

– Поехали!

– Я… я не взяла купальник, – заикаясь, проговорила Ариэль, запоздало вспомнив роль.

– Все в порядке. Я не буду подсматривать. Обещаю. Я отвернусь, пока ты не зайдешь в воду. – Он снова поцеловал ее в уголок рта. – Скажи «да», Лаура. – Я… – Она закрыла глаза и молила небо дать ей силы просмотреть эту сцену, когда она будет отснята – Да, – прошептала она и прижалась губами к его губам в точном соответствии со сценарием.

Она продлила финальный поцелуй, как и положено профессионалке, ее руки обвивались вокруг шеи Зика, ее грудь прижималась к его груди, ее нервы дрожали от напряжения и смущения в ожидании сигнала режиссера. Кажется, это длилось вечность.

– Отснято, – произнес наконец Ханс.

Зик отодвинул Ариэль от себя.

– Ради Бога, принцесса, постарайся в следующий раз выучить текст, – проворчал он и скользнул мимо, словно не мог больше терпеть ее.

Ариэль постояла на месте некоторое время, стыдясь своих слез и надеясь, что их никто не заметил Они снимали любовную сцену на озере меньше месяца спустя в пруду на задворках студии. Все прошло куда как более гладко, без забытых реплик и особенного смущения, кроме вполне нормального для восемнадцатилетней девушки, которую просят сбросить верх купальника под взорами всей киносъемочной группы.

Так будет создана иллюзия, сказал Ханс, что Лаура уступила уговорам Джадда и плавает голой. Да и Зик подтолкнул ее: он снял под водой плавки и выбросил их на берег. После первых трех проб Ариэль почти забыла, что она наполовину голая. Они проигрывали сцену снова и снова – столько раз, сколько просил Ханс. Лаура и Джадд играли в дразнящую, чувственную игру. Теперь Ариэль делала это легко и естественно, позволяя Зику прижиматься грудью к ее обнаженной груди, голым животом к ее. Он поддерживал ладонями ее голову и целовал до бесчувствия. Ариэль ощущала его возбужденную плоть, давившую под водой на ее живот, но не было ни страха, ни девичьего потрясения или отвращения. К тому времени они стали любовниками и она привыкла к его рукам, губам и ощущению его крепкого тела. Привыкла к жару, который возникал в ней.

Ариэль со слабым стоном перевернулась в воде, почувствовав тот же – прежний! – жар, и нырнула на дно бассейна в попытке остудить себя. Но желанная прохлада была иллюзорна, в лучшем случае – временна, а жар души – глубок. Она подплыла к краю бассейна и вышла из воды.

Есть лишь один путь справиться с болью и воспоминаниями – работа. Надо работать, работать много и напряженно. Возможно, пришло время надолго и всерьез заняться одним из тех киносценариев, которые постоянно предлагает ее агент? – подумала Ариэль. А может, предложить руководству студии идею серии документальных передач о женщинах-антрепренерах? Ведь под этот проект ей обещали лучшее экранное время…

О, черт, цинично подумала Ариэль, наклоняясь за ночной рубашкой и направляясь в дом, а может, просто завести любовника? У нее было немало предложений за прошедшие годы… Не далее как сегодня один молодой, нахальный менеджер из «Гавино косметике» недвусмысленно намекал, что заинтересован, если она не против. Может, взять его? Или кого-то другого – молодого, красивого и мужественного?.. Перестать бы только думать о Зике Блэкстоуне!

Глава 4

Со свойственными ей хорошим вкусом, маниакальной работоспособностью и вниманием к деталям секретарша Зика все сделала быстро. Квартира 1-Г была отмыта, покрашена и готова к заселению через два дня после отъезда Джека и Фэйт Шаннон. Патси оформила интерьер в песчаных, желто-зеленых и закатных тонах, которые прекрасно гармонировали со стилем и архитектурой здания. Она превратила меньшую из двух спален в превосходно оборудованный офис с тремя телефонными линиями, факсом и компьютером с лазерным принтером. В углу спальни стоял тренажер для утренней зарядки, холодильник был наполнен светлым импортным пивом, готовыми закусками и замороженными низкокалорийными блюдами для гурманов. В дверях и окнах установлены новые замки с хитроумной системой сигнализации, управляемой с клавиатуры в ванной. Все это было взято напрокат – от изысканной дорогостоящей мебели в комнатах и картин на стенах до разноцветной посуды на кухне и системы сигнализации, – и все снова исчезнет через два дня после отъезда Зика.

Тем не менее комнаты выглядели обжитыми и знакомыми. Почти невероятно, думал Зик, но ему не раз показалось, что, даже не закрывая глаз, он видел отблески своего прошлого в этой квартире. Вот Итен Роберте, с пивом в руке, небрежно опирается о косяк – приглаженный и добропорядочный, словно позирует для рекламы в журнале; вот Эрик и Джек Шанноны, как обычно, о чем-то спорят; вот женщины, десятки женщин – красивые, похожие друг на друга как две капли воды и всегда доступные в ту давнюю пору сексуальной революции. Он представил себе еще маленькую русскую гримершу, Наташу Курьян, с первого этажа, которая суетилась на кухне, варя борщ или какой-то особенный азербайджанский плов, чтобы «мальчики не померли с голоду»… А вот посреди гостиной стоит Ариэль – такая, какой она была в восемнадцать лет. Милая, хрупкая, невинная Ариэль.