Если бы ты был здесь - [91]

В реанимации я чувствовала себя неудачницей, зависящей от трубок, лекарств, капельниц и медсестер, которые делали за меня все то, что я привыкла делать сама с раннего детства. Но здесь я становлюсь сильнее. Здесь я выжившая. А они, как правило, адаптируются.

Внезапно в моей голове вспыхивает образ Габриэля, указывающего на гигантскую игуану. Я вновь подаюсь вперед, подставляя лицо под воду, и закрываю глаза.

Я стучу костяшками пальцев по стенке душевой кабинки.

– Я закончила, – хрипло объявляю я, не переставая гадать о том, как скоро меня перестанут преследовать эти воспоминания.

Я слышу щелчок замка, и в ванную входит Ви с полотенцем в руках. Она раздвигает пластиковые шторы и выключает кран. Даже тот факт, что я стою перед ней совершенно голая, не омрачает моей радости. Наконец-то я стала чистой!

Ви следит за тем, как я натягиваю на себя спортивные штаны и толстовку, а затем протягивает мне щетку для волос. Как бы я ни старалась, распутать свои волосы самостоятельно у меня не выходит. Тогда Ви садится позади меня на кровать и начинает меня расчесывать, убирая волосы с моего лица.

– Кажется, я в раю, – признаюсь я Ви.

– Мы рады, что вы все-таки не там, – смеется она; ее пальцы делают над моей головой какие-то замысловатые пасы. – Я постоянно заплетаю французские косички своим девочкам.

– А я так и не научилась их плести.

– Правда? – удивляется она. – Мама никогда тебе их не заплетала?

Я чувствую, как Ви разделяет мои волосы на пряди и методично укладывает их в прическу.

– Она редко бывала дома. Мы не так много времени проводили вместе, – наконец отвечаю я.

И теперь, когда она давно уже не разъезжает по всему миру, я по-прежнему провожу с ней мало времени.

Но все может измениться.

Я всегда считала, что мы являемся хозяевами своих судеб. Вот почему я так тщательно планировала свою карьеру, вот почему вместе с Финном мы так часто мечтали о нашем будущем. Вот почему все эти годы я винила мать в том, что она предпочла свою карьеру мне. Это было сознательно принятым ею решением. Я никогда по-настоящему не верила в утверждение о том, что у всего на свете есть причина. Но похоже, теперь я в это верю.

Если именно мне выпало заболеть ковидом и чуть не умереть… Если именно мне, одной из очень немногих, выпало выжить после ИВЛ… Если мне выпало вернуться именно в этот мир, а не в тот, о котором грезил мой разум… Возможно, всему этому есть какое-то объяснение. Возможно, все это неслучайно. Возможно, это какой-то урок, сигнал к пробуждению.

Быть может, все дело в моей матери.

Ви завязывает косу резинкой.

– Теперь, – резюмирует она, – вы как будто совершенно новый человек.

Пока нет.

Но я могу им стать.

Ви подвозит кресло-каталку к моей кровати и ставит его на тормоз. Затем подает мне ходунки Элис. Я выполняю стандартную комбинацию движений «встать-повернуться-сесть» и наконец оказываюсь в кресле.

– Кажется, я обещала вам подарок, – напоминает Ви.

Вероятно, это поездка в новый спортзал для очередного занятия физиотерапией.

– Вам необязательно это делать, – вяло протестую я.

– Доверьтесь мне. – С этими словами Ви открывает дверь в мою палату.

Врач протягивает мне хирургическую маску и толкает мое кресло-каталку по коридору. Мы проезжаем мимо пациентов, которые осторожно передвигаются на ходунках или с помощью специальных четырехупорных тростей. Кто-то из медсестер улыбается мне и замечает, как прекрасно я выгляжу, что заставляет меня задуматься: неужели прежде я выглядела настолько ужасно? Однако, вместо того чтобы направиться к лифту, Ви поворачивает направо и везет меня до конца коридора, где нажимает локтем кнопку, и автоматические стеклянные двери разъезжаются в стороны. Она вкатывает меня в крошечный дворик, огороженный с четырех сторон стенами больничного комплекса. На улице тепло, несмотря на конец марта, и косые солнечные лучи заливают все вокруг янтарным цветом.

– Свежий воздух! – ахаю я, поворачиваю голову и только тогда замечаю, что в дальнем конце узкого дворика меня ждет Финн с маленьким букетиком тюльпанов.

– Полагаю, док, дальше вы справитесь. – Ви подмигивает мне и исчезает за стеклянными дверями.

Финн смотрит на меня, а затем снимает маску, и она повисает у него на запястье. Переносица по-прежнему вся в синяках, но – боже мой! – как я рада видеть его улыбку.

Я рычу, раздосадованная тем, что не могу броситься в его объятия, но, словно по волшебству, через секунду Финн сам оказывается возле меня. Он опускается на колени и заключает в свои объятия.

– Чей-то тест на ковид оказался отрицательным, – говорит он вместо приветствия.

Я снимаю маску и кладу ее себе на колени:

– Ты видел мои анализы?

– Привилегия докторов.

Финн прижимается лбом к моему и закрывает глаза. Я знаю, что его тоже переполняют эмоции. Обнимать Финна, тонуть в его объятиях. Я чувствую себя так, словно провалилась под лед, но меня спасли, и вот я снова оказалась там, где есть звук, тепло и солнце.

– Привет, – шепчет Финн мне в губы.

– Привет.

Он наклоняется, прижимается губами к моим, а затем отстраняется. На его щеках появляется румянец. И хотя он знает, что я уже почти поправилась, но ничего не может с собой поделать.