Если бы не ты - [12]

– Все в порядке, Галина Леонидовна? – поинтересовался Адиса, когда медсестра проходила ровные ряды между столами.

Женщина выпрямилась, ее лицо разрезала знакомая Адисе кукольная улыбка.

– В полном, – уверила она. – Не волнуйтесь, доктор Узома.

Кивнув ему на прощание, она поспешила выйти из столовой. Сухопарая, с тонкой сеткой морщин, Галина напоминала ему паучиху, которая год за годом плела ловчую сеть. И теперь точно знала, за какую нить дернуть, чтобы добиться нужного результата.

Адиса хмыкнул и перевел взгляд на пациента, что сидел напротив него. Яркое весеннее солнце щедро осыпало лучами полосатую пижаму, пробиваясь сквозь стекла широких окон.

Больше всего в лечебнице Адисе нравились эти окна. Сквозь них в комнаты проникало так много света, что создавалась иллюзия будто ты на улице, а не в помещении. Крайне выгодная иллюзия для тех, кому не скоро придется ощутить солнечные лучи на своей коже вживую.

Андрей Валевский, молодой, но уже бывший морпех, любил складывать кубики. Каждое утро он садился за белый круглый стол в столовой, брал ящичек и перебирал разноцветный пластик. Подолгу разглядывал каждый, словно за несколько часов, что он не держал их в руках, что-то изменилось. Принюхивался к четырем граням, взвешивал в ладони и строил башенку. Строительство продвигалось крайне медленно. Перед тем, как поставить очередной ярус, Валевский замирал, будто вспоминал что-то. Возможно, эти кубики для морпеха значили гораздо большее, чем кусок пластика. С точностью сказать никто не мог. Только вот, когда башенка рушилась, Валевский впадал в бешенство. Приходилось успокаивать транквилизаторами, что сказывалось на общем фоне его здоровья, которое Адиса пытался сохранить.

Но и запретить этот утренний ритуал он не смел. Находясь больше года в Подольской лечебнице, эти кубики для Валевского стали единственным звеном связи с миром. Во время последней военной компании, в которой морпех принимал активное участие, его отряд попал в засаду. Вблизи горного ущелья. Погибли все. Каким же образом морпеху удалось выжить, не знал никто. Кроме него. Подробности дела, которым заинтересовались военные структуры, остались похоронены под слоем мозговой защиты Валевского.

Адиса догадывался, что главврач тесно сотрудничает с военными организациями, но деталями никогда не интересовался. Забот с пациентами было гораздо больше, чем сила любопытства. Неизвестные давили на Эдуарда Федоровича, а он торопил Адису, чтобы скорей привел психику морпеха в порядок. Словно не сложнее чем, как выдавить прыщ или состричь ногти. Да и трудно – разговорить человека с последствиями контузии головного мозга и посттравматическим шоком. Адиса как мог, объяснял нюансы тонкой работы Эдуарду Федоровичу, но красноречия не хватало. Главврач требовал результаты.

Это утро не было особенным. Валевский перебирал кубики, на внешние раздражители, коим Адиса для него и являлся, не реагировал. Разговор не клеился и он просто сидел рядом, записывая в блокнот свои наблюдения.

Тугой узел галстука мешал свободно дышать. Адиса не любил официальные костюмы, но статус обязывал. Заведующему отделением тяжелых душевнобольных положено всегда выглядеть собранным и надежным. Как говорил Эдуард Федорович, деловой костюм – лучший способ показаться именно таким, даже если внутри ты пятнадцатилетний подросток, любящий пинбол.

Время завтрака давно прошло и у пациентов осталось пару часов перед очередным приемом лекарств. Каждый проводил их по-своему. Но всегда одинаково тихо, чтобы не получить внеплановую таблетку и не пускать слюни в смирительную рубаху. Нестабильным пациентам такие привилегии, как отдых в столовой и свободное время, доступны не были.

По столовой пронесся гул нестройных голосов.

– Начинается, – тихо произнес Валевский, ставя первый зеленый кубик поверх яруса желтых.

На несколько секунд Адиса опешил, он не ожидал услышать голос морпеха еще полгода, как минимум.

– Что? – наконец спросил он.

– Представление, – осклабился Валевский.

Кривозубая улыбка на лице, заросшем светлой щетиной, сейчас напоминала оскал волка перед броском. Адиса нахмурился и ослабил галстук.

– Какое представление? Андрей, о чем вы?

Морпех зажал между двумя пальцами очередной кубик, повертел и задумчиво бросил обратно в коробку. Адиса сидел слишком близко, чтобы попробовать блокировать свой Дар. Адиса вздрогнул, стиснул зубы. От тела Валевского исходили горячие волны раздражения вперемешку со страхом. Они били Адису по темной коже, пытались вспороть защиту и проникнуть внутрь, перемешивая его собственные мысли с мыслями Валевского. Напор оказался таким непривычно сильным, что в первые секунды Адисе пришлось собрать всю свою силу, для того чтобы выстоять. На лбу выступил пот, пальцы сжались. Через пару мгновений все было кончено. Стена выстояла. Теперь, вновь полностью контролируя себя, Адиса смог сосредоточиться на пациенте и его необычно сильном эмоциональном выбросе.

Но ничего не почувствовал. Ни тени былых эмоций. Волна схлынула, оставив после себя едва различимый грязный след с острым запахом пряных листьев.

– Такое же, как там, – морпех пожал плечами. – Разыгранное по нотам.