Если бы не друзья мои... - [26]

Когда мы с Виктором вернулись к окопам, оказалось, что они пусты. С таким остервенением, так мучительно рыли их, а теперь тут преспокойно разгуливают птицы, выискивая в свежевыкопанной земле червячков. К далеким отзвукам взрывов они уже привыкли, а если и разлетаются, то ненадолго — и на месте не сидят, и далеко не улетают, через несколько минут уже снова здесь копошатся. В окопе валяется дощечка, так почему наши не воткнули ее в землю, не написали, куда нам идти?.. Тьфу, придет же такое в голову! Право же, мы все еще частенько забываем, где находимся, рассуждаем совсем по-граждански. Ну, как они, интересно, могли написать? Ведь это военная тайна!

Что ж, зря время тратить нечего, надо топать в город. Если наших там нет, хотя бы узнаем, в каком направлении они двинулись. К другой части мы не пристанем, это уж точно.

Кто-то идет сюда. Вот остановился, подавшись вперед, размахивает над головой пилоткой. Да это же Сергеев!

— Ребята! — кричит он еще издали. — Дайте ломтик хлеба! Кроме яблока, у меня сегодня во рту и маковой росинки не было!

— Где наша рота?

— Сейчас пойдем, меня за вами послали… Ну? — лизнул он языком верхнюю губу. — Сами-то небось наелись, а нам что-нибудь принесли?

— Где это мы наелись?

— Сержант сказал, что вы задержались с эвакуированными, которые гонят стадо.

— Ну и что? Эвакуированные сыты по горло… горем. Ясно?

— Ясно, но ведь есть-то хочется…

Ему хочется, а нам, выходит, нет! И он не понимает, что если б у нас и было что-нибудь съестное, мы там же, у подвод, вывернули бы свои карманы…

Батальон наш, оказывается, остался на юго-западной окраине Малоярославца, только его перебросили подальше, к самому пригороду. В каких-нибудь двухстах метрах от нас выставлен пост, который проверяет документы всех, кто входит или выходит из города. Вот он задержал двух красноармейцев, — видимо, вызвали подозрение. Впрочем, нет, их уже пропустили в город, а раз так, мы задерживать не станем. Но красноармейцы сами останавливаются возле нас, просят закурить. Махорки и папиросной бумаги у нас пока вдоволь, дадим малость на дорогу. Однако эти двое не такие уж бедные, махорку они берут, а нас угощают красивыми немецкими сигаретами. Это нас настораживает, и все же закуриваем.

Когда я был маленький и, как обезьяна, пытался подражать взрослым, то, помню, курил «сигареты» из соломы, и, право же, вкус у них был точно такой, как у этих немецких. Наша махра прямо кишки дерет, а тут даже дыма не видно, какой-то фиолетовый туман, который сразу тает… И все-таки — откуда у этих двоих немецкие сигареты?

Один из них, не дожидаясь, когда мы спросим, говорит, усмехаясь:

— Ну, что гляделки выставили? Мы ведь с фронта. Как раз оттуда, где дерутся ваши курсанты. Так вот, братцы, если будете держаться здесь, как они возле Юхнова, немцы здесь надолго застрянут.

— Когда там начался бой? — спрашивает парторг Иван Никифорович.

— С самого рассвета. Немцы думали, что путь на Москву открыт, да не тут-то было. Не дают им и головы поднять, так и осыпают огнем из винтовок, пулеметов, пушек, танков…

— Вы видели наши танки? — взволнованно перебивает Иван Никифорович.

— Своими глазами видел только танкетку и в полукилометре за ней — две батареи. Из Юхнова фашисты открыли огонь, такой, что мы думали: всё, и следа от ваших ребят не останется. А поглядели бы сейчас, сколько гитлеровцев валяется… Что курсанты не отступают, ладно, это еще понять можно, но парни, которые дрались там до того, как подошли ваши. Вооружены все немецкими автоматами и пулеметами, в атаку летят, как на крыльях. Кстати, ими командует какой-то капитан авиации. Что вы смотрите, будто я вам байки рассказываю? Ничего я не придумал, говорю все как есть.

— Не оправдывайся, браток, я уже об этом слышал.

Теперь мы не отстанем от Ивана Никифоровича, пока не расскажет о курсантском отряде возле Юхнова и об этих мальчишках с немецкими автоматами. Откуда они взялись? Кто такие? Однако Иван Никифорович знает не так уж много.

Отряд курсантов выехал из Подольска вчера в два часа дня по Варшавскому шоссе, через Малоярославец, к Юхнову. Сейчас бой идет у реки Угра. Действительно, до того, как прибыли курсанты, дорогу на Юхнов почти сутки удерживала перебравшаяся через линию фронта группа комсомольцев из оккупированных областей. За короткое время пребывания при гитлеровском «новом порядке» они, видимо, столько пережили и насмотрелись, что теперь лишь ждали команды: «В атаку!» Надо полагать, чему-то их успели обучить. Не с неба же свалился этот капитан авиации…

Позже мы узнали, что догадки наши были не так уж далеки от действительности. Загадочным капитаном авиации оказался Иван Старчак, начальник парашютно-десантной службы Западного фронта.

Одного мы не можем понять: если наши курсанты уже ведут бои, почему так долго торчит здесь четвертый батальон? Ведь в резерве можно оставить какую-нибудь часть — отозвать ее с передовой, дать передышку. Что таких частей просто-напросто нет, мы тогда еще не знали. Так или иначе, но приходилось ждать, пока приказ о том, что мы находимся в резерве, не будет отменен.

И наконец это произошло. Однако к линии фронта мы направились не по Варшавскому шоссе, не к Ильинскому, где оборону удерживали курсанты, а той самой Калужской дорогой, о которой рассказывал Юренев.