Если бы Берию не убили... Вечная память! - [9]

В целом Вагнер — как «либераст» (то есть как соединение гнилого либерала с политическим извращенчеством) — Берию не любит, а советский строй ненавидит. Вагнер отдаёт должное уму и масштабу Берии, но заявляет, что вести дискуссию о реформаторских замыслах Берии — значит «стоять на достаточно тонком льду», поскольку, мол, «до сегодняшнего дня не был найден, если вообще существует, документ, который бы нас однозначно убедил о каком-либо комплексном плане реформ, которым мог бы располагать Берия…»

И далее Вагнер прибавляет: «… П ытаться на основе некоторых частичных реформаторских шагов Берии сделать из него едва ли не апостола перестройки — погрешить против истории».

Пётр Вагнер вряд ли догадывался, насколько он был прав в своём последнем утверждении!

Апостолы перестройки сидели в западных советологических центрах, в силу чего горбачёвская «перестройка», подаваемая как реформа социализма, стала «катастройкой» — заказным убийством социализма и Советского Союза.

Берия же думал и действовал, имея в виду именно реформу социализма. Напомню, что понятие «политическая реформа» означает некие изменения, нововведения, не затрагивающие основ существующего государственного строя и направленные на его укрепление.

Вот именно во имя укрепления Советского Союза и социализма в нём работал Берия — как при Сталине, так и после его смерти.

Что же до «комплексного плана реформ», которым якобы, по убеждению вагнеров, Берия «не располагал», то на самом деле такой план был во многих своих основных чертах выработан ещё при жизни Сталина!

Я имею в виду и подготовку Сталиным при помощи «Тройки» во главе с Берией (при членах Маленкове и Булганине) несостоявшегося Пленума ЦК КПСС 2 марта 1953 года, и Директивы XIX съезда по новому пятилетнему плану.

Не надо забывать и о набросках новой редакции программы КПСС, как и о сталинских «Экономических проблемах социализма…» — о чём ещё будет сказано позже.

При этом Берия, хотя он не мог не понимать, что Сталин прав уже не во всём, оставался учеником Сталина, в полной мере сознающим его масштаб и величие.

По страницам «мемуаров» гуляют побасенки типа того, что якобы когда кинорежиссёр Михаил Чиаурели принёс Берии сценарий нового фильма о Сталине, Берия якобы отшвырнул сценарий и грубо заорал: «Забудь об этом сукином сыне! Сталин был негодяем, мерзавцем, тираном!»

Даже если исходить из того, что Берия расценивал Сталина именно так (а мы имеем очень убедительные доказательства обратного), то всё равно он не повёл бы себя так в период между 5 марта и 26 июня 1953 года, потому что это было бы политически глупым, а Берия глупцом не был.

Вне сомнений, он оценивал Сталина трезво, но именно поэтому он не мог не относиться к фигуре Сталина с огромным уважением. В любом случае открытое «позиционирование», как сейчас выражаются, себя как ненавистника Сталина перед Чиаурели — человеком, профессионально на язык не сдержанным, было более чем неуместным и попросту преждевременным.

По страницам «мемуаров» гуляют и побасенки типа той, что якобы Молотов «вспоминал», что Берия якобы шепнул ему на трибуне Мавзолея во время похорон Сталина, что это, мол, он, Берия, убил Сталина и «всех нас спас»…

Однако сегодня можно уверенно заявлять, что подлинное отношение Берии к Сталину было глубоко уважительным. Чтобы убедиться в этом, достаточно внимательно прочесть письма Берии «из бункера», написанные им после ареста.

Если бы Берия был антисталинистом и не скрывал этого от коллег по послесталинскому руководству и даже от фигур типа Чиаурели, то в письмах в Президиум ЦК он так и писал бы — мол, мы же вместе терпели от тирана и мечтали от этого мерзавца избавиться! А я вас от него избавил.

И резюмировал бы в духе «молотовских» «откровений»: так что же вы меня в кутузку засадили, я же свой, антисталинский!

Но Берия писал иначе. Уже в первом кратком письме от 28 июня 1953 года он напоминал, что «был беспредельно предан партии Ленина — Сталина» и желал коллегам «больших успехов за дело Ленина — Сталина».

В развёрнутом же письме Маленкову и другим от 1 июля 1953 года Берия писал так:

«В числе других товарищей я тоже крепко и энергично взялся за работу с единственной мыслью сделать всё, что возможно, и не провалиться всем нам без товарища Сталина…»

Да одна эта фраза ставит крест на всех антисталинских инсинуациях в адрес Берии! Во всяком случае — для любого человека, имеющего ум и сердце. Ведь это написано в состоянии сильнейшего стресса! Написано в «момент истины» — когда вольно или невольно, у пишущего прорываются только искренние интонации!..

И все последующие, весьма частые, упоминания Л. П. Берией имени Сталина в письме по тому или иному поводу и ссылки на Сталина проникнуты искренним уважением к личности Сталина и к его памяти. Отрицать это, зная полный текст письма от 1 июля 1953 года, просто невозможно — для минимально честного и вдумчивого человека.

И мог ли Берия, если бы он ненавидел Сталина, в своём третьем и последнем письме в Президиум ЦК КПСС от [2] июля 1953 года настаивать на вмешательстве бывших своих товарищей в его судьбу, «во имя памяти Ленина и Сталина»?