Если боги за нас! - [10]

Сели с женой друг против друга и вздохнули одновременно, поняв, наконец, эту простую истину. Вот после этого все наши сборы перешли совсем на другой уровень. Одежда, пара купленных небольших пистолетных арбалетиков на каждого, запас болтов, ножи, кое-какие лекарства, подходящая обувка и семена. Опыт прошлого выживания был, поэтому и собирался, исходя из полученных знаний. Получилось, как ни крути и ни ужимайся, два больших рюкзака. Всё-таки в неизвестность отправляемся. Собака, конечно, зверина умная, но кто его знает, куда нас новая и неизведанная дорожка выведет? Да и мало ли опять кто-нибудь из высших сил вмешается, пихнёт не в ту сторону?

Сборы закончились, дела подбили, пора в путь. Дождались подходящей ночи с такой же огромной выкатившейся луной и ясным звёздным небом. Пора отправляться. Ну или, по крайней мере, пробовать отправляться. Команда собаке, и Гром уже привычно для нас пропадает в бледном лунном свете. Слышу в сумраке судорожный выдох сына и невестки. Что, до сих пор не верилось? Правильно. Мне самому до сих пор не верится, да и страшно до невозможности, честно говоря. Обнялись на прощание, утёрли обязательные в этот момент слёзы, пообещали обязательно вернуться и повернулись к лунному столбу. Взялись крепко за руки. Впрочем, я тут же расцепил руки, поменял нас местами, попросил супругу встать с левого бока, пусть правая рука свободной останется. На всякий случай. И арбалет рядом на поясе висит. Поправил лямки рюкзака, обнял левой рукой жену за плечи. Ещё раз оглянулись, кивнули сыну с невесткой и дружно шагнули вперёд, в мерцающую пелену.

Пропала тянущая вниз тяжесть рюкзака, словно что-то мягкое нежно и упруго подхватило под руки, потянуло вверх. Испугался и сразу же остановился, придерживая жену за плечи. И мгновенно тянуть перестало.

Сразу же оглянулись, оба, одновременно. Позади как будто окошко в полный рост еле-еле светится. За размытой границей сын на поляне рукой машет. Помахали ему в ответ, сделали пару шагов, ощущая, как возвращается непривычная лёгкость, снова остановились в удивлении. Куда ещё больше удивляться, казалось бы. Ан нет. Не до конца, видимо, исчерпали предел чудес. Лунная дорожка мерцает бледными блёстками под ногами, чуть выше и впереди Гром стоит, на нас внимательно смотрит, за ним огромное в своей бесконечности пространство с мерцающими яркими звёздами. Куда идти? По сторонам слева и справа словно завеса клубится лёгким тюлем лунного света. Даже видно, как редкие пылинки золотятся, кружатся. Посмотрели друг на друга, сделали ещё шаг вперёд, пропала поляна внизу. Оглянулись, только окно всё ещё мерцает далеко позади малюсеньким прямоугольничком. А под ногами дорожка пропала и бездна звёздная раскинулась. Даже ноги от неожиданности и страха подкосились. Хорошо ещё, на попу не сели, потому что друг за дружку держались крепко. И дышим вроде, значит, воздух в этом прозрачном коридоре присутствует.

– Страшно? Так лучше надо было учиться, стараться! Сколько раз тебе было сказано – учись! А ты? Всё лень! И не надо бояться! Поздно уже.

Оглянулись на ехидный голос, участливо так раздавшийся прямо над ухом, вызвавший очередной приступ паники и новую дрожь в неуспевших окрепнуть коленях. Ба-а! Знакомые всё лица. Вот как только увидел Перуна, так на душе сразу же полегчало! Огромная тяжесть упала с сердца, вздохнул облегчённо, обрадовался, заулыбался.

– Рад. Вижу. Жёнке своей не представишь? А то ведь всякое подумать может.

– Привет тебе, бессмертный. До дрожи в коленках напугал, это ты так специально?

– Извини, скучно мне, почему бы не пошутить?

– Эх, понятно теперь. Когда боги шутят, смертные в штаны готовы наложить от таких шуток. А что будет, если ты рассердишься?

– Не изменился ты совсем, почтения к старшим так и не появилось. Язык твой – враг твой.

– Почему? Не соглашусь с тобой. К старшим я всегда с почтением отношусь… почти всегда, когда они того заслуживают. Согласись, ведь всякие люди бывают… и не только люди.

– Это ты на кого намекаешь?

– Меня Татьяной родители назвали. А вас как? – вклинилась в разговор супруга.

А я-то думаю, что это меня словно за одежду кто-то сзади дёргает? А это жена меня осаживает, чтобы не болтал лишнего. Теперь вот даже меня чуть в сторонку отодвинула, плечом прикрыла, вроде как заступается. Но за руку так и держится, не отпускает.

– Дожил! Меня! Забыли! Не узнают! Куда этот мир катится? Нет, пора, пора мне… в этот, как его? Как вы там внизу говорите? О, вспомнил! В монастырь! Женский! – сгорбился, надулся, отвернулся чуток, выказывая вселенскую обиду молниерукий. А сам глазом так и косится. Ехидным таким глазом. – Перун я! Пе-еру-ун!

– Да не может этого быть! Сам Перун! – всплеснула руками супруга, отпустив мою ладонь, поклонилась поясным поклоном, выпрямилась, встряхнула головой, поправляя волосы. – А вы точно Перун, бог?

Ну, всё. Сейчас она его до белого каления доведёт. Пора выручать бедолагу. Или не спешить?

– А ты сомневаешься, женщина? – раздулся от важности повелитель воинской доблести, гроз и молний. А глаза смеются, доволен.

– Ну, как вам сказать? Место это, конечно, не для каждого смертного, абы кто сюда не попадёт, но мы же попали? Может, и вы такой же?