Если б заговорил сфинкс... - [16]

— Молчи! — повелел разгневанный Хунух. — Я сказал: надо уважать всех роме!

— Вот еще... — неуверенно произнес юноша.

— Раньше, — сурово сказал старик, — роме жили обособленно друг от друга, каждый в своем сепе. А сейчас у нас у всех одно государство — Кемт. У нас один божественный царь, да будет он жив, цел, здоров! Единые боги. Знаешь ли, что такое Та-Мери?

— Знаю, отец: «Земля возлюбленная...»

— Та-Мери? — взволнованно повторил Мериптах.

Он слышал и ранее это название своей страны, но оно значило для него то же, что Кемт. Сейчас оно вдруг наполнилось новым содержанием.

Так бывает, когда с факелом зайдешь в пещеру или гробницу, но ветер тут же задует его. Мгновение — и мрак окружает тебя, но ты уже видел все и сумеешь пройти даже не на ощупь, а просто так...

— Царская дочь Рэхатра родила наследника, — сказал Мериптах, меняя тему разговора.

— Да ну?! — воскликнул юноша. — В Белых Стенах все радуются?..

— А вы не знали? — спросил Мериптах старика.

— Новость не сокол, — ответил старик, укрепляя над огнем чан с водой. — Но ты сказал — и теперь мы тоже знаем.

— В столице действительно все торжествуют.

— Может, не все... — заметил Хунух.

— Почему? — спросил юноша.

— Забота затмит радость простых роме, — неопределенно ответил старик.

— Слышу я лишь начало... — Намекнул Мериптах.

— Я сказал: роме живут далеко друг от друга, на берегах Хапи, но все мы — одно государство.

— Так что же?

— А то, что жены свободных простых роме должны сейчас родить много, очень много сыновей... Строителей дома для нового царевича... Мастеров для его усыпальницы... Садовников его сада... Слуг для умащения его тела... Поваров для его кухни... Еще понадобятся врачи для его здоровья... Писцы для пополнения его библиотеки... Учителя для его воспитания... Художники нужны, скульптуры для украшения его жилища и заупокойных храмов...

— Ну, это уже не дело простых роме! — запальчиво возразил юноша.

— Правду говоришь, да не всю...

— Слушаем мы тебя, внимательно слушаем, — сказал Мериптах.

— Конечно, большинство мастеров, врачей, художников дадут семье вельмож.

— Но будут они еще из простых роме, тоже будут убежденно сказал Мериптах.

— Верно тобою говоримое, — согласился Хунух. — Выйдут они их простых роме, а труд свой отдадут царевичу. Весь, думаю я. Еще вельможам часть. Нам — ничего не останется.

«Прав старик, — задумался Мериптах. — Ведь Кемт — одно целое. Царь. Еще вельможи. Больше же всех простых роме. И все — одно государство! А что бы делал царь, если б не было остальных роме?.. Прав старик... Голове без тела — трудно... А телу без головы? Как понять все это? Боги устроили мир слишком сложно?.. А художники, когда говорят, — думают только о царе. Богах. Еще вельможах. А роме? Нужно ли думать о них тоже? И как это может выразить скульптор?»

— Садись ближе, — прервал его Хунух. — Суп готов... Думать еще будешь. Потом. Раньше богиня Маат открыла истину только ею избранным. Теперь, Мериптах, она обратит свое лицо еще к тому, кто сам многое поймет...

— Как добиться этого, Хунух? Скажи, если знаешь.

— Как? — вздохнул старик. — На месте сидеть — очень долго жить надо, говорю я. Ходить вдоль Хапи — быстрее жизнь поймешь. Точно не знаю я...

И стал разливать в миски рыбный суп, а кто ест — не должен словами отгонять аппетит и портить настроение соседу. Все воспитанные люди знают это.

4

На подходе к Шмуну, центру Заячьей области, с обеих сторон показались фиолетовые горные кряжи, и Мериптах с удивлением смотрел на них. Всю свою жизнь он прожил в низовьях Хапи, где только на западном берегу есть небольшие холмы и в Гошене — каменоломни. Сильное впечатление на него произвел город Кебто. Если отсюда идти пять дней на восток, то за черными горами откроется тебе теплое море, по которому можно доплыть до самого Пунта!

Туда, к морю, вела хорошая дорога, но люди отправлялись с тяжелым грузом воды и продовольствия и с сильной охраной. Мериптаху удалось даже проводить один такой караван, и он насчитал в нем более трех с половиной тысяч человек!

Среди этих бывалых путешественников оказалось немало занимательных рассказчиков. Он с удовольствием слушал рассказы проводника Сеннофра — знатока неисчислимых божественных истин.

Однажды разговор шел у костра, дававшего не столько тепло (в этой местности его всегда хватало с избытком), сколько свет, а главное — повод собраться вот так группой, от нечего делать, но плечом к плечу, и поразмышлять.

Кто начал разговор, которые заинтересовал Мерептаха, он не запомнил. Но вот кто-то спросил: «Откуда взялись роме?» — и Сеннофр, радуясь тому, что считал себя осведомленным, решил ответить.

— Все, что видим мы, — начал он, — солнце, луна, небо, стоящее на четырех столбах над землей, — вылупилось из волшебного яйца...

Слушатели разом смолкли, давая понять, что именно это интересует их, а глубокие познания рассказчика ни у кого не вызывают сомнений.

— Боги же, — продолжал Сеннофр, — были сами по себе. Однажды бараньеголовый бог — горшечник Хнум, супруг Хекет, что с головою лягушки, вылепил на своем гончарном круге первых роме. Из глины. Дальше они стали рождаться сами, как и мы с вами, покидая чрева своих матерей... Стало много роме в стране Кемт. А было это дважды, трижды давно, когда предки наши остались одни...