Если б мы не любили так нежно - [6]
В древнем роду Лермонтов с незапамятных времен был обычай, привезенный, как уверяли, самим Томасом Лермонтом Рифмотворцем, автором великой поэмы «Тристан и Изольда», из крестового похода, со Святой земли: мать или отец клали перед ребенком Библию и капали на нее мед, и юный ученик должен был слизать эту каплю меда с верхнего книжного переплета, дабы на всю жизнь познать не только горечь, но и сладость учения и книжной премудрости.
Но в 1602 году капитан-мореплаватель Эндрю Лермонт нарушил этот священный обычай, положив перед своим сыном Джорджем не Библию, а букварь, потому что был капитан протестантом и внуком сэра Патрика Лермонта, который в 1546 году вместе с горсткой других бунтарей и противников папской церкви убил тирана Давида Битона, архиепископа и кардинала, легата Папы, римско-католического примаса в Шотландии.
Эту каплю меда Джордж Лермонт запомнил на всю жизнь.
По строжайшему велению отца мать научила маленького Джорджа писать по-шотландски и по-английски, когда ему было лет семь-восемь.
— Помни, Джорди, что даже короли редко хорошо пишут, а наш добрый Иаков I был славным бардом. Восемнадцать лет этот король просидел в тюрьме у проклятых южников. Однажды он увидел сквозь решетку девушку в окне, влюбился в нее и написал дивные стихи в ее честь…
Потом эти стихи из «Kinges Quhair», что по-шкоцки означает «Королевская книга», Джордж Лермонт знал наизусть.
Иаков VI был монархом очень образованным для своего времени, но не очень умным. Некий француз-острослов даже назвал его «самым умным дураком во всем христианском мире». Судя по всему, он не желал возвращения своей матери Марии Стюарт на трон, однако для очистки совести посылал к Елизавете послом потомственного маршала Шотландии сэра Вильяма Киза (Kieth), умоляя королеву Англии сохранить жизнь Марии Стюарт.[10] Когда же сэр Эндрю Мельвилл, сенешаль Марии, проводил ее в последний путь на эшафот и палач двумя ударами тяжелого топора отрубил ее прекрасную голову, многие придворные призывали Иакова отомстить военным вторжением за смерть матери. Но будущий король Соединенного Королевства, не отличавшийся мужеством, вопреки своим доблестным предкам не только отказался от этого крайне рискованного предприятия, но согласился даже принять по бедности пенсию от Елизаветы в размере пяти тысяч фунтов стерлингов в год. Голубой мечтой его стало восшествие на богатый английский престол, и ради исполнения этой мечты он не собирался ссориться с великой Елизаветой. Это правда, что он был слишком беден, чтобы вести войну. Если он закатывал пир при дворе, ему приходилось униженно клянчить у своих царедворцев оленину и дичь, а однажды, дабы принять испанского посла, он даже одолжил шелковые чулки у эрла Мара. О подштанниках история, как и британская энциклопедия, умалчивает.
1605 год. Джорди уже большой мальчик, учится в приходской школе. Ему идет десятый год, подумать только! Он мучительно задумывается над тем, кого он больше любит: маму или Шарон…
А у большого мира другие заботы. В мае 1605 года по всему древнему Угличу на далекой от берегов Шотландии реке Волге ходили со стрельцами посланцы Царя Василия Шуйского — искали затерявшуюся при Годунове могилу убиенного им юного царевича Дмитрия. Прах царевича нашли с превеликим трудом, повезли на струге по Волге, а затем на подводе по едва просохшим после весенних дождей дорогам на Москву. Царь напрасно хотел этим торжественным перенесением и захоронением мощей зарезанного царевича рассеять козни своих врагов. Это дело он поручил самым лучшим, именитым и доверенным людям своего двора. Они стояли у разрытой могилы, у раскрытого гроба, глядя на почти истлевший жалкий труп, на череп и кости царевича: ростовский митрополит Филарет Никитич, чей сын Михаил через неполный десяток лет сядет на русский престол, князь Воротынский, царев наперсник, Шереметев, сродник царевича, втайне готовивший свержение Царя…
Драма эта прошла незамеченной за пределами Московии, некоторого царства-государства, терявшегося в сумраке на самом краю земли, но главным ее действующим лицам — и кто вез прах царевича, кто поджидал его в Москве, и кто готовился посадить нового Царя на московский трон — суждено было сыграть огромную роль в удивительной судьбе Джорджа Лермонта, мальчугана из Абердина.
В 1605 году Абердин вдруг бросил дерзкий вызов власти короля Иакова над шотландской церковью. Годом раньше король самодержавно присвоил себе право созывать и распускать Генеральные ассамблеи Пресвитерианской церкви. Строптивые пресвитеры, недовольные вмешательством монарха в церковные дела, оскорбили Его Величество, нежданно объявив о созыве Генеральной ассамблеи в Абердине. Разгневанный король сослал пятерых наиболее опасных застрельщиков церковной смуты, а в следующем году обрушился на пресвитера Эндрю Мельвилла,[11] осмелившегося схватить самого архиепископа Кентерберийского, примаса Англиканской церкви, за рясу, громогласно понося это «римское тряпье» и самого архиепископа как врага всех протестантских церквей и восстановителя антихристианских иерархий и гонителя настоящих ревнителей веры и проповедников. Мельвилла король заточил в лондонский Тауэр, а затем изгнал во Францию, в Седан, где старый пресвитер и умер. Его младшего брата, тоже пресвитера, Иаков посадил в темницу Берикского замка. Сыну Марии Стюарт удалось самовластно навязать шотландской кирке институт епископов, но из таких выигранных сражений и складывалась для него пиррова победа.
