Если ангелы падут - [92]

— Извините, Флоренс. Мне любопытно. Откуда у вас так много книг о преступлениях? — спросила она.

— О, преступления — это мое хобби. — Флоренс заговорщицки улыбнулась Сидовски. — Инспектор, могу я еще раз взглянуть на ваш жетон?

Сидовски сделал ей это одолжение. Было очевидно, что Флоренс откровенно рада компании. Судя по виду, даже счастлива. Тарджен и Сидовски мимолетно переглянулись. Этой сумасбродной особе они дают еще пять минут.

Флоренс с молчаливым восхищением оглядывала щиток с городским гербом и девизом на испанском.

— «Oro en paz, fierro en guerra». «В мирное время — золото, на войне — железо», — произнесла она с придыханием. — Я знаю, это герб и девиз города. А вообще я бывший налоговый работник.

— Флоренс, — прервала ее мечтательную задумчивость Тарджен. — Вы звонили в отдел по расследованию убийств и сказали, что слышали что-то об убийце Таниты Мари Доннер. Это так?

— Да, так. — Она вернула Сидовски жетон. — Его признание.

— Вы хотите сказать, что у вас… есть свидетельства того признания? — произнес Сидовски.

— Именно.

— Интересно, какого рода? — Тарджен достала блокнот, но не раскрывала его.

— Только он ни в коем не должен знать, что разоблачение исходит от меня. Я боюсь.

— Не должен знать кто? — недоуменно уточнил Сидовски.

— Убийца.

— Это останется между нами, — пообещал он. — Так что у вас за свидетельство?

— Оно на пленке. Я его записала.

Сидовски с Тарджен ошарашенно переглянулись.

— То есть это аудиозапись? — Сидовски решил, что ослышался.

— Я вам его проиграю. Оно у меня здесь, наготове.

Флоренс вышла из комнаты за проигрывающим устройством.

— Уолт? — вышептала Тарджен.

— Не верю. Ни глазам своим, ни ушам.

Вернулась Флоренс с кассетным диктофоном. Его она положила рядом с Библией, увеличила громкость до максимума и нажала кнопку воспроизведения. Сидовски и Тарджен, подавшись вперед, замерли, вслушиваясь в потусторонние голоса, эхом витающие в воздуховоде церкви. Первые несколько минут священник спорил со своим визави, убеждая, что не может отпустить ему грехи, поскольку не уверен, что тот действительно раскаялся в содеянном, ибо в таком случае он должен пойти в полицию и сдаться.

Убийца блуждал в своем воображаемом мире.

«…в тайное место, известное только мне, в Тендерлойне. О, как она вопила! Потом мы взяли…»

Тарджен напрягала все самообладание, в то время как убийца с веселой увлеченностью описывал то, что проделывал с Танитой. Опустив голову, Линда Тарджен делала пометки, а у самой горло першило от желчи.

Священник, задыхаясь, молил убийцу сдаться.

Флоренс салфеткой промокала себе глаза.

Было абсолютно понятно: это и есть убийца Таниты; только он может в таких деталях описывать свое злодеяние.

Сидовски с клинической отстраненностью выслушивал рассказ о похищении, изнасиловании, истязании и убийстве двухлетней девочки. Словно недостающие части разбитой фаянсовой куклы, каждый фрагмент сращивался с остальными, заполняя то или иное пустующее место. Эта зацепка цементировала все дело, весь его ход. Но за это приходилось платить.

Ссылка убийцы на «остальных» заставляла теряться в догадках. Мог ли этот тип похитить и убить Габриэлу Нанн и Дэнни Беккера? И что значат те перехваченные записки их семьям?

«МОЙ МАЛЕНЬКИЙ № 1».

«МОЙ МАЛЕНЬКИЙ № 2».

«МОЙ МАЛЕНЬКИЙ № 3».

Это что, обратный отсчет? Следует снова ждать появления детских трупиков?

Перед мысленным взором промелькнул образ Таниты Доннер. Ее пустые прекрасные глаза пронзали его, просверливая насквозь нагромождения цинизма, застывшего за годы в броню, касаясь его в том месте, которое он считал непроницаемым.

В своей смерти она сделалась его ребенком.

Однако в эти минуты, в гостиной Флоренс Шейфер, с него можно было писать портрет безразличия, бестрепетного и неколебимого, ничем не выказывающего его кровоточащего разбитого нутра. Общение с мертвыми учит хоронить то, что поддерживает в тебе жизнь.

Между тем аудиозапись закончилась.

— Флоренс, вы сможете опознать человека, чей голос звучит на этой пленке? — спросил он.

— Я только знаю, что его зовут Верджил. Фамилии не знаю.

Тарджен кропотливо записывала.

— На нем еще татуировки, здесь и здесь. — Флоренс коснулась своих рук. — Змея и пламя. Белый, лет за сорок, рост примерно метр восемьдесят, телосложение среднее, борода с проседью, лохматый такой.

— Где он живет? — задал вопрос Сидовски.

— Не знаю.

Флоренс тревожно покосилась на делающую записи Тарджен, затем снова поглядела на Сидовски.

— Пожалуйста, очень вас прошу: он ничего не должен знать о нашем разговоре. Я его смертельно боюсь.

— Не волнуйтесь, Флоренс, все будет в порядке, — успокоил ее Сидовски. — Вспомните хорошенько: нет ли еще чего, что может нам помочь выйти на Верджила? Куда он ходит, чем занимается и с кем?

Флоренс раздумчиво моргнула.

— Ходит? Ходит к нам в церковь, почти каждый день. В приют, где раздача.

— А в том приюте он не упоминал про детей? Про Дэнни Беккера, Габриэлу Нанн? Может, обсуждал новости, всякое такое?

— Нет, никогда.

— Возможно, у него в приюте есть друзья?

— Да как-то нет. Держится от всех особняком. — Флоренс всхлипнула. — Инспектор, а что, если там у него еще и другие дети? Я молюсь за них. Вы должны его поймать, пока не поздно. Схватить. — Она скомкала салфетку. — В приюте я его видела два дня назад. Скоро, наверно, снова объявится.