Если ангелы падут - [100]

Шук лежал на спине, булькая горлом; из раззявленного рта изливалась кровь вперемешку с рвотой. Белая майка ало блестела. Сидовски опустился на колени, пытаясь добиться предсмертного признания. Тарджен была рядом и тоже вслушивалась.

— Как тебя зовут? — спросил Сидовски.

Шук хрипел что-то невнятное.

— Где дети, Верджил?

Посиневшие губы Шука слабо шевелились. Сидовски припал к ним ухом. Ничего внятного.

— Ты похитил Дэнни Беккера и Габриэлу Нанн?

Опять ничего.

Сидовски приложил пальцы к шее Шука — есть ли пульс?

В зал влетел Гонсалес.

— Ранение тяжкое?

Тарджен безнадежно махнула рукой. Сидовски снова склонился ко рту Шука.

Прибыли спецагенты ФБР Раст и Дитмайр.

— Ай молодцы, — одобрительно крякнул Дитмайр. — Просто красавцы.

Когда над Шуком склонились парамедики, он еще издавал какие-то звуки.

— Плохо дело, — сказал врач «Скорой». — Он у вас уходит.

Сидовски поднялся и со вздохом провел ладонью по волосам. А выходя, так грянул о стену подвернувшимся стулом, что тот разлетелся на части. Как раз под изречением готическим шрифтом:

«В СМЕРТИ РОЖДАЕМСЯ МЫ ДЛЯ ЖИЗНИ ВЕЧНОЙ».

55

Очередная записка, приклеенная к двери Рида, была накорябана неумолимыми заглавными буквами:

«ГДЕ ОПЛАТА? НЕТ ОПЛАТЫ, НЕТ ЖИЛЬЯ.

Л. Онеску».

Рид нарушил слишком уж много данных Лайле обещаний. Ключ к комнате не подходил: она поменяла замок. Рид поставил на пол бумажный пакет со своим ужином: две бутылки «Джека Дэниелса» и пачка чипсов. Порылся в бумажнике: тридцать пять баксов. А чековая книжка в комнате. Вот черт.

Протопав два квартала вверх к дому Лайлы, Рид вошел в вестибюль и, отыскав звонок ее квартиры, нажал. Ответа не последовало.

— Ее нет дома, Том, — раздался в домофоне мужской голос. — А чего ты сегодня не на работе? Удивительно.

Рид посмотрел в глазок камеры наблюдения.

— Долго рассказывать, Микки. А сейчас и неохота.

— Да уж понятно.

— Где Лайла? Она мне ключ оставила? Я ей деньги хочу отдать.

— Уехала погостить к племяннику в Тахо. Ключа не оставила. Ты уж извини.

Рид возвратился, прихватил свой ужин и сел в своей машине напротив эдвардианского меблированного особняка с видом на «Золотые ворота» и океан. Близилась ночь. Пора было подумать, где заночевать: у соседей или поехать в мотель. Усталость неимоверная. Может, позвонить кому-нибудь из газетчиков, попроситься на диван? Рид сделал крупный глоток из горлышка. Глядя на помигивание огней Сан-Франциско, он с горьким недоумением размышлял: «Как же ты, черт возьми, здесь очутился?»

Страсти в нем повыгорели, но покой не наступал. Сон не шел, и мучила жажда. Что же такое случилось? Он профессионал, женат на несравненной женщине, благословлен прекрасным сыном. У них была хорошая жизнь. И они боролись за то, чтобы ее сберечь. У них был хороший дом в престижном районе. Он никогда и никому в этом мире не собирался причинять боль. Много работал. Работал честно. Разве это совсем уж ничего не значит? Неужели так? А может, и вправду. Если это что-то значило, то почему он тогда на улице, глушит вискарь на сиденье допотопной «Кометы» и наблюдает, как нить, связующая его работу и здравомыслие, медленно расползается?

Погрязая в алкогольной жалости к себе, он смотрел на свое положение так, каким оно фактически и было: обстоятельства. Бенсон закатил истерику, он забыл заплатить за квартиру, а теперь вот слишком пьян, чтобы куда-то идти ночевать. Никто не виноват. Он выбрал ночлег в машине. И хватит сосать бутылку. Назови это плохим днем и укладывайся. Утро вечера мудренее.

Где-то рядом бесцеремонно взревел мотор.

Солнце заставило Рида открыть глаза.

Пара секунд ушла на то, чтобы въехать, где он и почему.

Голова раскалывалась, изо рта разило. Возле сиденья валялась порожняя бутылка, вторая была пуста наполовину. Под боком обнаружился засаленный пакет с остатками чипсов. В животе мутило. Надо срочно в ванную — под душ, побриться, начать новую жизнь. Ага, размечтался.

Мимо проходил парнишка-газетчик с пачкой «Экземинер».

— Бобби, поделись газеткой.

Долговязый тинэйджер растерянно остановился, хлопая глазами на помятого алкаша, в котором смутно угадывался Рид.

— У меня тут четко по числу домов.

Рид порылся в бумажнике.

— Вот тебе пять баксов, дай мне одну, а себе купи другую.

Парнишка взглянул на купюру и протянул аккуратно сложенный экземпляр.

Рид присел на капот машины, болезненно щурясь от солнца, и развернул газету.

Голова кружилась, а при виде кричащего заголовка так и вовсе поплыла:

«ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В ПОХИЩЕНИЯХ ЗАСТРЕЛЕН В ЦЕРКВИ ПОЛИЦЕЙСКИМИ».

Над огромным цветным фото окровавленного тела на носилках пестрели шесть колонок текста. Среди них была полицейская фотка преступника, а также снимки Таниты Доннер, Дэнни Беккера и Габриэлы Нанн. Преступника застрелили при захвате заложника вчера, в столовой церковного приюта на Верхнем Рынке. Этот человек был связан с убийством Таниты и двумя похищениями.

Верджил Шук? Что еще за Верджил Шук?

Рид жадно проглотил рассказ и соседние заметки. Ни о каком Верджиле Шуке он раньше не слышал. Про Эдварда Келлера «Экземинер» не упоминал ни слова. Этого парня взяли в церкви на Верхнем Рынке? А ну-ка стоп. Помнится, тебе звонила женщина, как-то связанная с той церковью, и утверждала, что слышала исповедь убийцы. Да? Да. А ты скинул ее со счетов как чокнутую.