«Если», 2015 № 03 (241) - [4]

— Вот теперь все в порядке.

— Это что у вас? — повторил вопрос Таврицкий.

— Ничего особенного, — повторил Савельев, — Это постоянный атрибут любого члена Комиссии по контакту. Уже прошло много лет, как разработан протокол сценария вероятной встречи с иным разумом. Так вот, первое, что я должен сделать, когда буду уверен в контакте, — нажать эту кнопку.

— А не грохнет?

— Пока нет. Для того чтобы грохнуло у меня есть система самоуничтожения. Сейчас у нас по плану более интересные события, — Виктор закрыл коробочку, спрятал ее обратно в карман, тщательно застегнул молнию и продолжил, глядя на собеседника: — По протоколу вероятного контакта сейчас на орбиту выходят три линкора главного удара. Совершенно секретные разработки, о них вообще мало кто подозревает. Они будут контролировать нашу станцию на дальних подступах. Одновременно на ближних орбитах должны с минуты на минуту появиться истребители-автоматы. Все это на тот случай, если я сообщу, что контакт потенциально или реально опасен. Кроме того, происходит расконсервация секретной лунной станции для приема контактера для более детальных исследований. И еще десятки, если не сотни всевозможных станций слежения, контроля, предупреждения… Вы знаете, а ведь сигнал очевидного контакта подан впервые. Думаю, мы можем гордиться.

— Весьма польщен. И когда все это шарахнет по мне своими орудиями главного калибра?

— Если не поступит сигнал от меня, то по усмотрению высшего командования.

— Очень оптимистично. Это вас так мое морфирование напугало? — грустно улыбнувшись, спросил Таврицкий.

— Нет, просто я сразу понял, что вы не гуманоидны. Я, правда, подумал не о морфировании, а о каком-то сильном воздействии на мозг, вроде галлюцинации, но… Галлюцинации не дают образ с ошибками. Значит, вы морфировали сами.

— Ошибки? Вы что имеете в виду?

— То, что вы изобразили, — нереально. Пирсинг на соске — пардоньте, ненастоящий. Кольцо стеклянное и монолитное. Извините за интимные подробности. А будь это галлюцинацией — я бы не заметил. Таковы особенности человеческой психики.

— Да, тут я ошибся. Вернее — это не ошибка. Я и не знал. Так что извините.

— Ладно, давайте поговорим о более приятном. — Виктору действительно не очень хотелось обсуждать интимные подробности поддельной женщины. — Значит, вы робот. С чего вы решили?

— А вы человек? — вопросом на вопрос ответил Таврицкий.

— Конечно, но не во мне же дело.

— А почему вы решили, что вы человек? — усмехнулся пришелец, — Можете не отвечать. Именно поэтому и я знаю, что я — робот.

— Да, вы очень логичны и полемичны для робота. Если вы робот, то в чем ваше предназначение?

— А ваше? — все так же иронично спросил Савельев.

— Ну как… — Таврицкий даже растерялся, но отвечать на поставленный вопрос не стал.

— Робот это машина, она создается для выполнения какой-то работы, конкретной цели. Вон, исследовательские роботы планеты изучают…

— Во-первых, попробуйте, спросите у той исследовательской тележки, что по Оберону ползает, какое ее предназначение… Я думаю, вы мало что узнаете. А я… Просто понятие «робот» в моем случае не очень соответствует вашим понятиям. Хотя мысль с исследовательской станцией мне очень нравится. Я бы был горд быть разведчиком неведомого. Но если честно — я не знаю, зачем я. Впрочем, как и вы.

— А у робота есть чувство гордости? В моем понимании робот, это машина созданная человеком для выполнения определенных функций. И работающая автономно. Не более. Вы согласны с этим определением? — Савельев устроился в кресле со всем возможным в невесомости удобством.

— А что такое машина? Набор шестеренок, моторов и микросхем?

— Ну… необязательно. Машина… — Виктор замялся, подбирая правильное определение. — Если формально, совокупность механизмов, выполняющих определенную работу. И еще преобразующих энергию.

— Вот у вас за спиной главный блок бортового компьютера. Там тоже механизмы?

— Ладно, убедили. — Савельев засмеялся.

— В чем? Что я робот? Я вкладываю в понятие робот только одно — это искусственно созданное существо. А у вас, если честно, нет никаких аргументов, чтобы не принимать мои слова всерьез.

— Робот — существо? Вы, по-моему, преувеличиваете.

— Если вас кто-то сделал, то вы не можете быть существом? То есть живым?

— Насколько мне известно, пока никому не удавалось. Если не считать…

— Бога? Вы его имеете в виду? Но что вам мешает принять факт, что меня создал именно он? Так, для простоты.

— Тогда я тоже робот, по-вашему? — Виктор почувствовал, что попадает в полемическую западню.

— Но ведь вас лично не Бог создал, а папа с мамой? Не так ли?

— Вы просто меня с толку сбиваете. — Савельев осознавал, что все протоколы в случае контакта составляли идиоты, и он сейчас вынужден вести беседу, далекую от всяческих выученных инструкций. — Что тогда, по-вашему, робот?

— Вы сами ответили уже — я создан для некой цели. Я эпизод, который имеет начало, но не имеет продолжения. Я создан не родителями. Когда завершу свою функцию, после меня ничего не останется. Все просто.

— И кто же вас создал? Согласитесь, это ключевой момент в понимании того, зачем вы здесь и что нам теперь с вами делать. Идея с богом малопродуктивна.