«Если», 2012 № 10 (236) - [75]

Мы с моей обожаемой Электрикой стояли у окна — вернее, стоял я, а ее помощница-ворона сидела у меня на плече, — и любовались грозой. Это зрелище, видимо, и подсказало ей идею мгновенного переноса сообщений посредством моего совершенно бесполезного изобретения — янтароскопа. Если соединить провода на манер цепи, предложила она, и настроить их подобно тому, как настраивают музыкальный инструмент, то появится возможность вытягивать из воздуха электрический потенциал. Американский философ Франклин сделал лишь робкие шаги в этом направлении; Электрика же объяснила мне, как в ящике размером с морской сундук создавать крошечную, совершенно безвредную молнию и невидимо перемещать ее по воздуху с помощью длинного куска проволоки. Я тотчас уселся делать чертеж, и от сего занятия меня не оторвали даже крики и стук в дверь — жена явилась сообщить, что прибыли гости праздновать Новый год.

На этом дневник заканчивался. Аппарат работал, в этом не было никаких сомнений, но в существование Электрики я по-прежнему не верил. Сэр Чарлз, очень одинокий человек, по всей видимости, сотворил ее в своем рассудке. И все же…

Я встал с кровати и спустился в аптечное отделение. Там доктор мешал в кувшине укрепляющие снадобья и разливал их по выстроенным в ряд склянкам. Он был низкорослым и худым, с жидкими седеющими волосами, и носил очки с толстыми стеклами. Со мной он всегда был строг, но оптимистичен.

— А вот и самый удачный случай в моей практике, — обрадовался эскулап. — Ну и как мы себя сегодня чувствуем, лейтенант?

— Слабоват еще, но на ногах держусь, — ответил я. — Когда смогу уехать?

— Уехать? Да вы у нас просто герой, юноша. Недели через две, никак не раньше.

— Но мне надо уже сегодня.

— Это даже не обсуждается. От такого ранения, как у вас, умирают девяносто девять человек из ста.

— Но мне нужно в Баллард-Хауз.

— Так отчего бы через несколько дней не воспользоваться каретой сэра Чарлза? Она вот уже два месяца простаивает в городской конюшне.

Тут меня ужалила тревога, и эта боль едва ли была слабее, чем от пули капитана Хартуэлла. Ровно два месяца назад леди Моника намеревалась укатить в Лондон, причем именно в этой карете. Должно быть, мое смятение врач прочитал у меня на лице; как бы то ни было, он не противился, пока я надевал мундир.

В городе мне попались четверо солдат. Они были в увольнении, и я всех подчинил себе, а в конюшне реквизировал выезд сэра Чарлза, и кучера, и еще лошадей для своей свиты.

* * *

Ближе к вечеру мы добрались до лагеря, где путь нам заступили двое караульных. Но они попятились в страхе, едва я вышел из кареты. Одному из них я велел вызвать сержанта Адамса, и тот, когда увидел меня живым и стоящим на ногах, мало сказать расстроился. Нет, он пришел в ужас.

— Сержант, вы заслуживаете похвалы: так долго продержались без офицера, — сказал я ему, вытянувшемуся передо мной в струнку.

— Благодарю вас, сэр, — ответил он натужным, хриплым голосом, и лицо его покрылось потом.

— Как только вернусь в Портсмут, буду ходатайствовать об отправке вас и ваших людей в Испанию, — пообещал я.

— Что? Но, сэр…

— Однако в донесении не будет ни слова о том, как меня принудили к дуэли с капитаном Хартуэллом.

— Так точно, сэр. Благодарю вас, сэр.

* * *

Карету я оставил в лагере и отрезок пути до Баллард-Хауза проделал пешком. Смеркалось; были основания полагать, что хозяин сейчас на конюшне, следит за состоянием двигателей и генераторов. В дверях меня пытался остановить лакей, пришлось вынуть пистолет и упереть дуло ему в лоб.

— Я… я сэру Чарлзу скажу!

— Не мешкай с этим.

Он убежал в сторону конюшни, а я переступил порог. Лишь на минуту задержавшись в холле, чтобы побывать у оружейной стойки, я поднялся к «вороньей комнате». Ключ леди Моники был при мне, и он легко провернулся в замке.

Леди сидела в кресле. Она не спала, и ее взгляд был настороженным. Рядом на столе горела лампа; большая, раскрытая на каком-то чертеже книга покоилась на коленях хозяйки Баллард-Хауза. Ее голову дивной гривой окружали провода, их были десятки, если не вся сотня; они тянулись в середину комнаты, к скамье, на которой стоял аппарат. Мне сразу бросилась в глаза его главная деталь — шар светлого, прозрачного янтаря, окруженный, помимо проводов, созвездием металлических пластинок.

Возле скамьи стояла кровать. А у окна — шляпная вешалка, и к ней длинным шнуром из красного шелка была привязана ворона со смятыми, скрученными перьями на голове, как будто расти им пришлось внутри миниатюрной каски. Электрика больше не нуждалась в услугах вороны, ее провода теперь были присоединены к Монике. И должно быть, проводов этих изрядно прибыло в числе.

— Это не то, о чем вы подумали, — очень медленно выговорила она.

— Как меня зовут? — спросил я.

— Вы… лейтенант.

— У меня вовсе не такое короткое имя.

— Я не помню… Это было так давно.

— Не похоже на правду. — Я поднял цепочку с ключом: — С помощью этой вещицы Моника соблазнила меня; уж наверное, ей бы я получше запомнился. Отсюда вывод: вы не Моника.

Снаружи донеслись крики, затем топот. Лакей выполнил мое распоряжение, позвал хозяина. Но по ступенькам бежала лишь одна пара ног, стало быть, хозяин не желает, чтобы кто-то узнал о случившемся в «вороньей комнате».