«Если», 2012 № 10 (236) - [68]

— Источником вдохновения для меня послужила гроза, — гордо сообщил он и указал на мешанину из латуни, стекла и каких-то проводов.

— Но ведь гроза никоим образом не подвластна человеку, — вежливо заметил я.

— Искра между двумя электрическими проводами — разве это не крошечная молния? — ворчливо парировал он. — Видите эти латунные стержни? Стойте и глядите в пространство между ними.

Из боковины сундука, сработанного из красного дерева, выступал рычажок; его-то сэр Чарлз и подвинул. Над окном висел карниз, к нему от сундука тянулись два провода. Изобретатель пересек комнату, направляясь к другому такому же сундуку, тоже с проводами. Тронул очередной рычажок.

— Теперь оба устройства трудятся, — объяснил он, склоняясь над вторым сундуком и что-то поправляя в его внутренностях. — Лейтенант, вы не на меня, на стержни смотрите!

Слух мой уловил тихое жужжание, и между стержнями протянулась длинная искра. Затем другая, исчезнувшая побыстрее. Третья… Я насчитал двадцать восемь и вдруг заметил, как участилось биение сердца. Ведь сундуки ничем не были соединены!

— Верните рычажок в начальную позицию, — попросил сэр Чарлз. — Очень уж быстро истощаются вольтовы столбы.

— Так эти искры проходят между двумя сундуками? По воздуху, невидимо? — Я изо всех сил старался не выказывать изумления.

— Ага, заметили! Стало быть, не законченный тупица… А что скажете про то, как сгруппированы искры?

Несомненно, это был шифр. От моего умения распознавать коды зависела жизнь и смерть британских солдат, поэтому я неплохо наловчился вычленять из хаоса увертливый порядок.

— После четырех искр всегда следует пауза. Третья и шестая группы одинаковы. В моей фамилии буква «е» на третьем и на шестом месте. Полагаю, сэр, вы просто перекинули с ящика на ящик фамилию вашего покорного слуги.

В первый и последний раз я увидел, как у сэра Чарлза от удивления отпадает челюсть.

— Невероятно! — воскликнул он. — Выходит, я угадал: вы из лучших шифровальщиков генерала Уэлсли.

— Сэр, мне запрещено…

— Что, секретность? Тысяча чертей! Мой друг, оставьте эту чепуху. Со мной делились тайнами особы куда важнее вас. Давайте приступайте к проверке моего аппарата.

Примерно половину сундука занимал вольтов столб. Значит, если аппарат и источник питания распределить по ящикам поменьше, их можно возить на лошади, как вьюки. От столь радужной перспективы у меня голова пошла кругом.

— От этой пары сундуков на войне может быть побольше проку, чем от ста тысяч кавалеристов, — отважился я высказаться. — Сколько вам нужно времени, чтобы объяснить мне суть конструкции и принцип действия?

— Мой шифр из точек и тире вы разгадали с первого предъявления, это говорит об изрядном интеллекте, — ворчливо отдал мне должное сэр Чарлз. — Пожалуй… достанет недели.

— А что до изготовления и обслуживания?..

— Трудно сказать. Таким вещам я еще никого не пытался учить.

* * *

Вечером нам составила общество жена сэра Чарлза — леди Моника. Она была много моложе супруга, однако постарше меня лет на пять. Мы отужинали в столовой, увешанной полотнами Констебля и Рубенса; в углах на пьедесталах стояли расписные вазы, вероятно, похищенные в Греции.

Леди Моника была редкостной красавицей и нисколько в этом не сомневалась; со своим шармом она научилась обращаться виртуозно. А глазами стреляла так, что у меня мурашки бегали по коже; причем ее дерзкий флирт оставался незамеченным сэром Чарлзом. Ее черные кудри были собраны в высокую прическу, как у испанских высокородных дам. Поверх белого платья из льняного батиста она надела синий жакет с красной пелеринкой — цвета британского флага вошли в моду. Макияжем она пренебрегала, желая, очевидно, подчеркнуть безупречность своей кожи.

— Это лейтенант Флетчер, он в Испании разгадывает шифры для Уэлсли, — тут же выдал меня с потрохами сэр Чарлз. — Лейтенант Флетчер, перед вами моя жена Моника.

В Испании за столь безрассудную болтливость вообще-то расстреливают; пришлось напомнить себе, что я в Англии.

— Леди, вы само очарование. — Я поклонился и поцеловал ей руку.

— Симпатичный убийца, да еще и с мозгами? — отозвалась она. — Бедняжка Наполеон. Полагаю, против таких мужчин, как вы, у него нет ни малейшего шанса.

Ужин был в патриотическом духе: бифштексы, лук-шалот, печеный картофель, свекла, горчица, портвейн. Все это подавалось на преизящнейших блюдах — в жизни не видывал столько серебра на одном столе. Да, вовсе не к таким кушаньям довелось мне привыкать в Португалии и Испании… Разумеется, за исключением портвейна.

Супруги явно не ладили между собой, но старались соблюдать приличия.

Сэр Чарлз без умолку разглагольствовал о своем шифре из точек и тире, об искровой сигнальной машине. Тем временем леди Моника вздыхала, а то и вовсе устремляла взор в потолок. Вдруг хозяин спохватился, что у него на тарелке остыло мясо. Он живо проглотил бифштекс, попросил у нас извинения и убежал по лестнице так торопливо, словно наверху его ждала любовница… Я уже знал, что любовница эта сделана из латуни, стекла и воска.

Мы с леди Моникой остались тет-а-тет. Ужин продолжался: спаржа, свекольные оладьи и довольно тонкое немецкое вино.