«Если», 2012 № 03 (229) - [16]

— Я согласен: нам следует его казнить, — сказал визирь. — Вы временами бываете слишком добры.

— Хорошо ли отнимать у человека жизнь, которую даровал ему Аллах? — Визирь ничего не ответил и калиф продолжил: — Но, разумеется, все должны знать, что никому не позволено красть наши секреты.

Он посмотрел на Тейп. Казалось, его взгляд пронизывал ее насквозь, постигая все глубоко запрятанные тайны: и про то, как умерли ее родители, как она плакала целыми днями, как голод вынудил ее искать работу. Но он только сказал:

— Ты что-либо знал о делах этого человека? Участвовал в них?

— Нет, Ваше Величество!

— А почему ты нам помог?

Тейп задумалась и вдруг поняла, что и сама этого не знает. Даже предполагая, что Лоутон может работать на Елизавету, она все равно продолжала его выслеживать. Она по доброй воле приняла сторону Аль-Андалуза, выбрала философию и здравый смысл, а не суеверия и предрассудки. Невзирая даже на то, что они держат своих женщин взаперти. Но, в конце концов, женщины и в Англии несвободны, а что касается ее лично, так ей и тут, и там придется прикидываться парнем.

Но объяснить всего этого Тейп не могла.

— Я… мне нравятся ваши машины, — пролепетала она.

Калиф Исмаил рассмеялся.

— Что ж, на самом деле мы не поймали сообщника Лоутона, он был прав — мы блефовали. Но, похоже, он передал ему нечто чрезвычайно важное — чертежи очень мощного оружия. Испанцы готовят вторжение, и я не уверен, окажемся ли мы к нему готовы.

Он повернулся к визирю.

— А вы ведь меня предупреждали, мой старый друг. Вы говорили, что мы должны заняться созданием армии, вместо того чтобы слушать музыку, изучать звезды и заниматься поэзией.

— Я говорил, что мы должны заниматься и тем, и другим.

— Да. Так и будет. Что ж, у нас есть еще некоторое время, пока они научатся создавать это разрушительное оружие. Но все же я так и не понял, зачем Лоутон разрушил собственную мануфактуру.

— С учетом того, кто работает против нас, это очевидно, — ответил визирь. — Испанцы хотят вызвать трения между нами и Англией, так что, когда они начнут войну против нас, англичане не станут нам помогать, не ухватятся за шанс сразиться со своим старым врагом Испанией. А когда это не сработало, когда англичане послали делегацию, чтобы узнать, что пошло не так, они заслали к нам своего человека, который шпионил в их пользу.

— Ну, хорошо, — сказал калиф. — Пора браться за работу. Я хочу знать, как Лоутон сумел обмануть гомункулусов, стерегущих Хранилище записей. Они ведь для того и поставлены, чтобы защищать нас от таких вот вторжений. Ты… Тейп… так тебя зовут? Забирай этих гомункулусов в мастерскую и приступай к их исследованию. И, думаю, нам следует самим прикупить себе японских гомункулусов и посмотреть, на что похожи их машины.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — ответила Тейп. Она поднялась, поклонилась калифу и поспешила на выход.

Снаружи ее дожидался Ибн Сулейман.

— Что случилось? — спросил он. — Меня не пустили внутрь, а ты был там так долго…

Тейп рассказала ему про украденные Лоутоном бумаги и про все остальное, тараторя при этом так быстро, что ему приходилось ее прерывать и просить повторить сказанное.

— Он вызвал кого-то по переговорной трубе — Лоутон, то есть, ну, я так думаю, чтобы договориться о месте, где он мог бы передать украденные документы…

Но Ибн Сулейман ее уже не слушал.

— Ты сказал, что он украл планы создания оружия? — тревожно спросил он. — И передал испанцам?

Тейп кивнула.

— Они хотят покорить нас уже долгое-долгое время, — задумчиво продолжил Ибн Сулейман. — Почти девять веков, с того самого времени, когда мы сюда пришли.

Он покачал головой.

— Боюсь, будет война. И на этот раз, обладая такими деньгами и таким оружием, они могут победить. Они будут покупать наемников с той же легкостью, с какой скупают знания. А если на их стороне выступит еще и Япония…

— И что тогда?

— Не знаю. Мы слышали рассказы очевидцев, которым удалось сбежать из Лиона, что там пытают людей или жгут их на кострах, если те не принимают христианства.

— Да. Ну, станете вы христианами. Какая разница?

Ибн Сулейман посмотрел на нее, и Тейп впервые поняла, что тот действительно напуган. Она никогда не видела, чтобы он чего-нибудь боялся, и поэтому страх овладел ею самой.

— Для нас есть разница, — сказал Ибн Сулейман.

— Но какая? — настаивала Тейп, ощущая в душе знакомое чувство досады, когда она чего-то не понимала. — Почему вы так сильно хотите поклоняться своему лунному богу?

— Что? Где ты такое услышал? Мы молимся Аллаху, единому Богу, тому же, которому молитесь вы, христиане.

Тейп уже давным-давно никому не молилась и, похоже, вообще не верила в Бога. Однако Ибн Сулейман продолжал:

— Но дело не только в поклонениях и ритуалах. Это… это всё то, как мы живем здесь, весь наш уклад. Я же говорил тебе. Они сожгут наши книги, а затем примутся жечь людей, которые с ними не соглашаются, мусульман, евреев…

— А кто такие евреи?

Ибн Сулейман посмотрел на нее удивленно.

— Люди другой религии, которые иначе поклоняются единому Богу. А что, у вас в Англии действительно нет евреев?

Тейп вздохнула с облегчением. Когда в разговоре люди из английской делегации упомянули евреев, она вообразила себе каких-то монстров восьми футов высотой, с одним глазом и торчащим изо лба рогом.