«Если», 2012 № 01 (227) - [30]

И пожалели об этом, когда появилось второе тело. Стало ясно, что Реми себя не убивал, а стук был попыткой привлечь внимание. Или высвободиться, лягаясь. Или найти опору для ног.

Или ударить убийцу.

Она ненавидела эти воспоминания, но все же думала об этом. Часто.

Похоже, как и все остальные. Включая убийцу. Который наверняка смеялся над ними.

Она не вернется на этот корабль. Ни сейчас, ни потом. И дверь ей тоже не следовало бы открывать. Джанет была одной из тех несносных женщин, что в каждом мужчине видят добычу, а в каждой женщине — соперницу.

— Я в порядке, — повторила Сьюзен и начала закрывать дверь.

— Ты ведь понимаешь, почему мы так встревожились, если учесть, что случилось с бедняжкой Агатой.

Сьюзен вздохнула. Сейчас ей полагалось спросить: «А что случилось с Агатой?» — как будто ее это волновало. Таких отвратительных женщин, как эта Агата, она еще не встречала. Она не хотела знать, что с ней произошло. И если заглотнет словесную наживку, то будет вознаграждена рассказом о том, как кто-то грубо обошелся с самой отвратительной женщиной из всех, что ей довелось увидеть.

— Да, понимаю, — солгала Сьюзен. — Спасибо, что подумала обо мне. — И резко закрыла дверь.

* * *

— Пожар начался в этой панели, — сказал ремонтник. Звали его Ларри, и он работал на станции уже более десяти лет. Свою работу Ларри любил. «Здесь моя работа, — сказал он Ричарду, — это настоящий вызов. Надо подходить творчески, понимаешь? И делать все правильно. Мы не потеряли ни единого корабля из тех, что вылетели отсюда, и никогда потом не получали жалоб на свою работу. Лучшей работы у меня в жизни не было».

Энтузиазм Ларри обнадежил Ричарда. Настолько, что он вошел вместе с Ларри в обгоревшую часть «Президио». Здесь пахло дымом и расплавленным пластиком. Нос чесался, постоянно хотелось чихнуть. Он мелко дышал через рот — казалось, что если он начнет чихать, то уже не остановится.

— Видишь, — Ларри показал на что-то почерневшее и непонятное, — это и есть один из тех дефектов конструкции, о которых я говорил. Тут нет ничего такого, что загорелось бы само по себе, но есть то, чем можно воспользоваться.

Он объяснил, используя множество технических терминов, но Ричард, как ни странно, все понял. Послушать Ларри, так все очень просто, и все же сам он не смог бы такое проделать.

— Но эта штуковина горела уже несколько часов, когда мы ее обнаружили, — сказал Ричард. — Все системы предупреждения отключились.

— А это поработали над системой жизнеобеспечения, — пояснил Ларри. — Понизили процент кислорода в помещении. Поэтому пожар разгорался медленно. А еще есть встроенная система пожаротушения. Она бы изолировала и провентилировала отсек. Но не сделала ни того, ни другого.

— А систему жизнеобеспечения легко перенастроить?

— Мне легко. Вам будет потруднее.

— Значит, был некто, разбирающийся в системах корабля?

— В системах большинства кораблей, — уточнил Ларри. — Тут нужно знать, что стандартно, что необычно, чего ожидать и что нормально.

— Значит, это был человек, работавший на корабле, — решил Ричард.

Ларри улыбнулся:

— Не обязательно. Ведь вам полагается недельный отпуск?

Ричард кивнул.

— Этого времени вполне хватит, чтобы изучить техническую документацию и понять, как работают системы этого корабля. При условии, что у человека уже есть базовые знания о работе систем кораблей в целом.

— А можно было рассчитать время? — спросил Ричард.

— В смысле?

— Чтобы мы находились поблизости от Ваадума, когда начнется пожар?

— Конечно. Это единственный умный способ устроить диверсию. Если только поджигатель не собирался погибнуть вместе со всеми. Или не задумал воспользоваться спасательной капсулой. Но они все на месте. Полагаю, все ваши пассажиры тоже на месте?

— Да. Они все здесь. На станции. С нами.

* * *

Чтобы человек перестал тянуть волынку, нет лучшего повода, чем убийство. После того как Анна Мария увезла тело Кантсвинкль в лазарет на тележке-роботе, Хансейкер достал инструменты и починил замок в номере Кантсвинкль. Он не мог отделаться от чувства, что если бы сделал это раньше, чем в нем поселилась Агата, то смог бы предотвратить ее смерть. Но тогда ему пришлось бы иметь с ней дело следующие два дня, пока «Президио» готовили к вылету. От этой мысли он вздрогнул… и ощутил вину. Она не виновата в том, что умерла…

Да, никто ее, похоже, не любил, с ней было тяжело общаться. И если бы ему пришлось выбирать, кого из этой маленькой группы пассажиров убить, он выбрал бы ее. Тут он снова вздрогнул. Так она умерла из-за своего характера? Или из-за своего поведения? Или потому что он поселил ее именно в этот номер?

Последняя мысль заставила его отыскать своих подручных (всего двоих) и распорядиться, чтобы они привели в порядок другие номера — те самые, где контроль состава воздуха был невозможен. Затем переместил в них пятерых пассажиров: Бантинга с соседом, Джанет Потсворт с Лизой Ламфер и Сьюзен Кармайкл.

Первые четверо оставили прежние номера охотно. Затем он отправился к Кармайкл. Постучал, она не ответила. Он постучал снова, уже сильнее. Дверь распахнулась, он увидел Сьюзен, но какую-то осоловевшую. Не так давно она поразила его как женщина, чья прическа всегда в порядке, а сейчас она стояла растрепанная, да еще с каким-то странным красным пятном на щеке, как будто ее ударили. Он лишь через несколько секунд догадался, что на щеке у нее отпечаток подушки, а волосы взъерошены одеялом. Очевидно, спала Сьюзен Кармайкл неряшливо, хотя никогда не появлялась такой на людях.