«Если», 2011 № 11 (225) - [8]

— Что у тебя может быть общего с этой задавакой? — поддела Мэри.

— Сложные характеры не обязательно оцениваются выше или ниже, чем натуры, подобные твоей.

Джим сразу осознал ошибку. Не могло его пятнадцатилетнее «я» вести такие речи в кругу семьи. Но было уже поздно: и мама, и папа, и сестренка смотрели изумленными глазами.

— Это я в книге прочел, — поспешил он сказать в свое оправдание.

— Что за книга? — поинтересовался отец.

Остин? Вроде кто-то из ее персонажей изъяснялся в подобном духе. Но разве в 1964-м подростки читали Джейн Остин?

— Хемингуэй. Только не помню, откуда именно цитата.

— Длинновато для Хемингуэя, — подмигнул Джиму папа. — Сынок, ты уж будь с этой Бетти поосторожнее. А то в один прекрасный день заявишь нам: «Мы решили пожениться».

— Это если тебе очень повезет, — добавила мама.

Джим вдруг с ужасом понял, что краснеет.

* * *

Вечером в библиотеке почти никого не было, по крайней мере рядом: несколько читателей рассредоточились меж книжных залежей поодаль. Джим и Бетти корпели над справочниками, выписывали контактную информацию и прочие существенные сведения. Заметив, что прекратился шорох пера, Джим поднял глаза. Бетти невидяще смотрела в книгу. Вдруг без единого слова вскочила и кинулась в ближайший проход.

Джим медленно встал и, охваченный тревогой, последовал за ней. Шагал он неторопливо, с беспечным видом, и надеялся, что никто не заметил внезапного бегства его подруги. Он нашел ее в дальнем углу, Бетти смотрела в проем между стеной и торцом стеллажа и содрогалась в рыданиях.

— Ты чего? — тихо спросил он.

Она не отвечала, но вдруг, по-прежнему глядя в стенку, зачастила хрипло и так тихо, что Джим с трудом разбирал слова:

— Через десять лет моей лучшей подруге по колледжу, Синди Эренс, поставят диагноз: рак груди. Она скончается в семьдесят пятом. Через шестнадцать лет у моего брата обнаружат болезнь Паркинсона. Промучившись семнадцать лет, он умрет от пневмонии. Джим, мне всего лишь пятнадцать. Но вокруг, куда ни глянь, уже покойники, и я знаю, когда и почему этим людям предстоит умереть. И не в моих силах предотвратить, пусть даже наша с тобой задача выполнима. Мы просто-напросто не успеем. Вот о чем я все время думаю, и такие мысли невыносимы! Понимаешь меня?.. А может быть, я теряю контроль над собой? Может, это первые признаки сумасшествия?

— Я тебя прекрасно понимаю. — Джим пытался говорить ровным тоном, но все равно голос дрожал. — Со мной тоже так бывает. Как в кино, когда почти все убиты, но по-прежнему ходят, и ты один среди призраков или зомби. Они мне зла не желают, но ведь они и не знают, что я иной, что пережил всех и знаю, как они умирали. Мне нравится быть молодым, нравится видеть, что они снова живы, но иногда… вспоминаются могилы.

Бетти повернулась и вся в слезах упала к нему на грудь. Джим держал девушку, и она его обнимала, уткнувшись лицом ему в плечо.

— Джим, я ничего не могу с собой поделать, — всхлипнула она.

— Знаю, — севшим голосом ответил он.

— В этом году принята Тонкинская резолюция. В следующем начнется массированная переброска войск во Вьетнам, и никто, кроме нас, не знает, к чему это приведет. Многие наши друзья живы и здоровы, им столько же лет, сколько и нам, но скоро эти мальчишки отправятся туда. Некоторые погибнут, и мне известно, кто именно. Но даже зная, я не могу ничего изменить.

Бетти чуть отстранилась, чтобы посмотреть на юношу печальными глазами.

— Ах, Джим, до чего же мне тошно. У нас совсем короткие рычаги, а у истории чудовищная инерция! Чтобы добиться самой пустяковой перемены, нужны годы и годы. За это время Синди не спасти. За это время не уберечь ни моего брата, ни твоих друзей. Мы никак не можем повлиять на события ближайших лет. Сегодняшним генералам, политикам, врачам и ученым кажется, будто они знают ответы на все вопросы. Если двое пятнадцатилетних сопляков вдруг встанут и заявят: «Это ошибка, вы действуете неправильно!» — разве кто-нибудь прислушается к их словам?

У Джима тоже к глазам подступили слезы.

— Как это страшно… сидишь в грязи и держишь друга, а из него капля за каплей уходит жизнь… и ты ничего не можешь… Вот и сейчас так. Все повторяется.

Бетти отрицательно покачала головой.

— Не повторится. Ты выжил. Ты можешь. И ты все сделаешь как надо. Верно же? Джим, я тебя едва знаю, но уже поняла: ты всегда действуешь правильно.

Джим кивнул.

— Ага. Я выжил. И не струсил, никого не бросил. Но разве это имеет какое-нибудь значение?

Бетти крепко обняла его, снова приникла лицом, отчего голос сделался слегка невнятным.

— Имеет, потому что ты вернулся и теперь помогаешь мне. Всем помогаешь. Джим, ты не задумывался: может, только мы с тобой и остались? А других уже нет, ни из первой волны, ни из твоей? И третьей волны не будет, ведь Проект, очевидно, провалился, и только от нас зависит, задумается ли общество о промышленных отходах и их воздействии на геном человека, выделит ли средства на исследования в необходимых областях. Мы должны верить в себя, в возможность добиться хоть каких-то перемен. Да, я не догадывалась, как тяжело будет жить в прошлом, но в наших руках будущее миллиардов людей. Вот что самое главное. Согласен?