«Если», 2011 № 09 (223) - [99]

— …одной и другой стороны?

— Именно. В точности то же самое.

София не слышала их разговор. Она пропустила его так же, как до этого некую важную статью и как потом вынуждена была пропустить не менее важные слова брата. Она спала. Проснулась она лишь после, встревоженная и совершенно не отдохнувшая.

Найти Лалиту оказалось значительно труднее, чем Терри, поскольку идентификационного чипа у молодой женщины, естественно, не было. В глубине души София сомневалась, удастся ли это сделать вообще.

Тем не менее им это удалось, причем меньше чем за два часа. «Вельзевул» обнаружил Лалиту на расстоянии около шести километров от Собора. Она ничем особенным не занималась, просто стояла посреди трансформирующегося ландшафта. Красное сияние освещало ее обнаженную кожу, а ветер трепал светлые волосы.

Когда к ней подошел Терри, она обернулась.

София смотрела на них в иллюминатор. Она не могла слышать слов, но все видела — умоляющие жесты Терри и сосредоточенное, полное раздумий лицо женщины. Его нервозность и ее спокойствие.

Все это время София не могла избавиться от предчувствия, что сейчас случится что-то нехорошее, что Терри все-таки все испортит, а Лалита — если это вообще еще была Лалита — просто повернется и уйдет.

Однако ничего такого не случилось. В какой-то момент мужчина взял женщину за руку, и та послушно пошла за ним. Они вернулись на «Вельзевул», держась за руки, словно пара молодых влюбленных. На фоне адского пейзажа эта картина выглядела столь абсурдно-пасторальной, что София начала смеяться — сперва тихо, а потом все громче, чувствуя, как с каждым приступом безумного смеха уходит напряжение прошедшего дня.

В вещах трагически погибшей и похищенной дьяволами Моаны София нашла простое белое платье, которое отдала Лалите. Девушка без колебаний его надела, хотя Софии показалось, что столь же охотно она согласилась бы и дальше ходить голой. Она если и разговаривала, то в основном с Терри, который прыгал вокруг нее, словно одуревший кролик. Молодые солдаты таращились на Лалиту со смесью страха и нездорового интереса, а капитан Пенья и Начо Йенг обращались к ней лишь тогда, когда это было необходимо, да и то сухим, безразличным тоном, словно говорили с машиной, а не с человеком.

София не могла их в этом упрекнуть, особенно учитывая, что и сама вела себя похожим образом. Ситуация действительно складывалась своеобразная — Моану никто по-настоящему не любил, но она была одной из них, а Лолита хладнокровно ее убила. Теперь никто не знал, как, собственно, следует к ней относиться — как к тому, кто заслуживает наказания, или как к надежде человечества? И оставалась ли Лалита до сих пор человеком, который отдает себе отчет в своих поступках? Ответов на эти вопросы они не знали, а улыбающаяся и удивительно послушная Лалита оставалась загадкой.

В итоге они пришли к молчаливому согласию, что будут ее по мере возможности игнорировать, а потом, когда она пройдет через Врата, пусть о ней беспокоятся люди из Корпорации. Лишь София ненадолго нарушила всеобщий остракизм.

— Почему ты напала на Моану? — спросила она. Она воспользовалась словом «напасть», поскольку, когда смотрела на изящную блондинку, сказать «убить» у нее не поворачивался язык.

Лалита на несколько секунд задумалась.

— Она хотела меня убить.

— Значит, ты сделала это из мести?

— Наверное, да.

— Наверное? Как можно такого не знать?

Лалита пожала плечами.

— Это кажется мне таким далеким, — ответила она.

Она вела себя в точности так, как тогда, когда была еще модифицированным КИТом — послушная, мягкая и не способная к сильным переживаниям. «Проблема в том, — думала София, — что убийство из мести невозможно без сильных переживаний». Лалита притворялась? Если так, то она делала это превосходно — Софии не удавалось поймать ее ни на одной ошибке.

— Ты помнишь меня, Лалита? — попыталась она еще раз в надежде, что ей все же удастся установить контакт с девушкой. — Ты знаешь, кто я?

— Конечно. Ты София. Ты изменилась. Я тоже изменилась.

София вздрогнула. Как называется подобное чувство?

«Ах да, кажется, будто кто-то только что прошел по моей могиле».

Врата открылись там же, где и всегда, то есть метрах в трехстах от станции. Выглядело это так, будто из черного камня забил источник, несколько мгновений спустя разлившийся между четырьмя маркерами в квадратное озерцо. Блестящая голубая поверхность поглотила трансформирующиеся древо-скелеты, забурлила, а потом разгладилась. Однако до сих пор слышался шум, а по горизонтальной поверхности Врат с треском пробегали розовые искры.

— Пора, — крикнул Начо Йенг, превозмогая шум. — Идите.

Терри подошел к Софии, обнял ее правой рукой, а левой коснулся ее ладони — почти тем же самым жестом, которым она недавно отобрала у него браслет. Разжав пальцы сестры, он вложил в них что-то гладкое и холодное, затем наклонился к ее уху и прошептал несколько слов, потонувших в шуме и треске.

— Что?! — крикнула она.

— Быстрее, Терри! — в то же мгновение поторопил его Йенг.

Терри повернулся, взял за руку жену, и они вместе шагнули на голубую поверхность. Софию всегда забавляла эта картина, тот недолгий момент, когда проходящие через Врата будто шли по воде. Потом оба начали погружаться, сперва по щиколотки, потом по колено и по пояс, пока в конце концов не исчезли полностью.