«Если», 2010 № 01 (203) - [5]

— Теоретически можно, — задумчиво пробормотал Краюшкин. — Практически сложно, технология еще не отработана. Погрешность большая. То есть лучше сразу договориться на пятнадцать лет, а я буду забирать десять. Вы ведь не хотите обидеть человека?

— Нет, не хочу, — сказал Говоров.

— Значит, договаривайтесь.

— Да мы уже обо всем договорились, — заявил Щербина. — Депутат мне бабки платит, а вы за это со мной делаете, что нужно. Режете там или кровь берете. Меня одно волнует: попользоваться деньгами я успею?

— Конечно, — ответил изобретатель. — У вас для этого останется лет десять. Устраивает?

— Нет, мне столько не нужно, — твердо заявил Щербина. — Года вполне достаточно. Только вы мне потом таблетку какую-нибудь дайте, обезболивающую. Или укол сделайте, как собаке. Чтобы усыпить.

Краюшкин едва не упал со стула.

— Позвольте, любезный, да зачем же такие сложности? Альберт Игоревич, как я понял, согласился решить ваши проблемы. Ничего особенно страшного вас не ждет.

— Туберкулез у меня.

— Вылечитесь. Поверьте, современная медицина вполне в состоянии.

— Да не хочу я, — почти злобно бросил Щербина. — Надоело! Депутат мне денег обещал.

— Сколько? — поинтересовался Краюшкин.

Говоров посчитал, что вопрос эскулапа не слишком корректен. С другой стороны, ответственность за процедуру ложится на него, поэтому вполне понятна забота изобретателя о доноре. Но какой суммой можно оценить человеческую жизнь? Причем не всю, без остатка, а несколько лет?

— Мне хватит, — буркнул Василий.

— Я решил увеличить вознаграждение. Господин Щербина получит загородный домик и полмиллиона рублей. Его матери я переведу столько же.

Будущий донор крякнул.

— Ну, повезло моей старушке! Но она заслужила, добра от меня мало видела, в натуре. Да и для меня депутат что-то расщедрился. Не иначе, хотите меня раньше срока уходить? Или кинуть?

— Нет, — покачал головой Краюшкин. — Не беспокойтесь, все абсолютно безопасно и законно. Если хотите, я дам вам возможность пообщаться с другими донорами — студентами. Живут сейчас припеваючи, не испытывают совершенно никаких неудобств. А до того как мы им помогли, мыкались голодные по углам.

— Да ладно, просто бабки предъявите, — заявил Щербина. — И вперед.

— Деньги при вас? — поинтересовался Краюшкин.

— Нет, конечно, — ответил Говоров. — Я не думал, что можно вот так, сразу.

— Почему нет?

— А подготовка? Неужели все настолько просто?

— Совсем не просто, но вполне доступно. Если хотите, я покажу вам аппаратуру. Донору будет полезно подготовиться к процедуре заранее.

— Ну, пойдем, — с легким испугом в глазах заявил Щербина. — Может, оно мне и не надо?

Говоров поморщился. За тот неполный день, что он был знаком с потенциальным донором, Щербина успел ему порядком надоесть. Или раздражение вызывали не повадки и высказывания уголовника, а неосознанное чувство вины, которое испытывал сам Альберт Игоревич? Вроде бы ничего особенного Щербина не говорил. Только смотрел иногда многозначительно, и жесты его были еще красноречивее слов. А по поведению казалось, что Говорова он одновременно презирает и боится, хочет обмануть, но не знает как.

* * *

Изобретатель привел посетителей в небольшую комнату с множеством аппаратуры и двумя кожаными креслами. Но в первую очередь в глаза бросались не кресла и не аппаратура, а стены комнаты. Они были обшиты красными медными листами.

— Помещение нужно экранировать, — объяснил Краюшкин. — Медь для этой цели весьма подходит. Лучше бы серебро, но на серебро пока денег нет. Да и доноры норовили бы кусочек от стены отколупнуть.

По лицу Щербины было заметно, что он был бы не прочь разжиться и медью, но сдерживается из страха быть пойманным.

Рядом с одним из кресел находился большой медный колпак с какой-то сложной начинкой. Поверх колпака также было закреплено несколько блоков разного размера и формы. За эстетикой изобретатель явно не гнался — выглядел колпак кустарно, без претензий на технологичность.

Перед другим креслом стояло вогнутое зеркало, а на подлокотниках располагались крепления вроде кандалов.

— Не нравится мне это, — кивнул на кресло Щербина.

— А это не для вас, — ответил Краюшкин. — Ваше кресло со шлемом. И в процессе передачи vis vitalis вы будете испытывать только приятные ощущения. Жить — хорошо. Тратить жизненные силы — приятно. А вот рождаться заново — больно, поэтому господину Говорову придется испытать довольно много неприятных эмоций и напрячь всю свою волю. Но с этим, я полагаю, проблем не возникнет.

— Не возникнет, — согласился Альберт.

— Так, а со мной что будет? — поинтересовался Щербина. — И сейчас, и потом?

— Вас облучат, — объявил Краюшкин. — Хотел бы я сказать, что процедура безопасна для здоровья, но это не совсем так, точнее, совсем не так. Ваша жизненная сила будет приходить в упадок, и вы должны четко это осознавать и не противиться. Иначе возможны накладки. Но гарантирую вам, что непосредственно после процедуры серьезные заболевания прогрессировать не будут, более того, симптомы имеющихся на время пропадут. Несколько понизится жизненный тонус. И вы постареете — буквально в течение нескольких дней. Но оставшуюся жизнь будете жить так, как договоритесь с реципиентом. То есть с Альбертом Игоревичем.