«Если», 2008 № 12 (190) - [12]

— Да, конечно, и поэтому живете в одной палатке с моим отцом. Он что, болен? — Полин поднялся на ноги, снял шляпу и теперь в упор смотрел на Адель. Худенький паренек и симпатичная загорелая девушка. Севрюгину подумалось, что не знай он правды, то принял бы их за брата и сестру.

— Нет, это ты болен! Злобная маленькая тварь! — Адель резко развернулась и бросилась к лесу.

Гогенгейм одним рывком выбрался из траншеи, подскочил к сыну, схватил за плечи, встряхнул.

— Немедленно догони гражданку Пастер и попроси прощения!

Мальчик не отвечал. Его голова опустилась на грудь, руки повисли вдоль туловища, словно механизм, приводящий в движение это хрупкое тело, неожиданно умер, не выдержав перегрузки. В яме отрывисто гудел Аркаша. Унибот оставил работу и беспокойно перебирал своими многофункциональными конечностями. Он понимал, что хозяевам плохо, но не умел помочь им.

— И не смей симулировать приступ! Я знаю все твои фокусы! — Гогенгейм еще сильнее тряхнул сына.

— Прекратить! — Севрюгин, не торопясь, приблизился.

Ученый вздрогнул и застыл, выпустив мальчика. Его лицо, еще минуту назад искаженное гневом, теперь выражало растерянность, будто весь негатив вдруг унесло ветром, точно крылатую ящерицу. Полин, напротив, полностью пришел в себя и с любопытством смотрел на нового знакомого.

— Это был лингво магнус, да?

— Самую малость, — Севрюгин поднял соломенную шляпу, протянул ее Полину. — Ступай в лагерь. Нам с твоим отцом нужно поговорить.

Паренек покорно направился в сторону карниза. Аркаша вопросительно гукнул, устремив сенсоры на Гогенгейма, но тот по-прежнему хранил молчание. Долговязый цилиндр резко взмахнул верхней группой манипуляторов, что вполне можно было расценить, как пожатие плечами, выбрался из траншеи и устремился вслед за мальчиком.

— Решили прочитать мне лекцию о семейном воспитании, гражданин надзиратель? — голос Гогенгейма был еще слаб, но явно ненадолго.

— Мог бы и прочитать. Но, честно говоря, я пришел совершенно по другому поводу. Нам с вами пора объясниться. Я не обижаюсь на то, что вы зачислили меня в подручные своего отца. Это ваше дело. Но я категорически не согласен с ошибками, которые вы допускаете при раскопках. Стратегия развития выработок и последовательность сканирования горизонтов говорит мне о том, что вы пользуетесь таблицами Монро. Я прав?

— Да, это так. Раскопки на Трио подтвердили состоятельность выкладок Монро, и потом… Постойте! Как вы узнали?..

— Очень прискорбно, Олли, что после стольких лет вы поверили этому англосаксонскому шарлатану. Да он не в состоянии отличить клинопись от огамического письма! Тот успех на Трио — обычное везение. А вы клюнули на раскрученную пустышку, как первокурсник. Черт побери, я ведь считал вас лучшим на потоке!

— Как вы меня назвали? Постойте-постойте… неужели… Профессор? Вы?!

— Теперь уже нет, — улыбнулся Севрюгин, — я больше не преподаю.

* * *

Они сидели на самом краю небольшого скального карниза. Далеко внизу волны штурмовали базальтовый бастион. Маленькая крылатая ящерица выбралась погреться на соседний валун, но тут же взлетела в воздух, испуганная присутствием людей. Константин приложил ладонь козырьком ко лбу и наблюдал, как порыв ветра подхватил и закружил рептилию.

— Значит, все-таки трансплантация, смена парадигмы? — Гогенгейм пристально разглядывал Севрюгина. Искал знакомые черты и не находил.

— Да, после пересадки мозга многие меняют имя и род занятий. Начать все заново — заманчивая перспектива! Вот я и решил: почему бы нет?

— Ты… вы воспользовались своим статусом? Или деньгами? Хотя что тут спрашивать, конечно, это статус. Значит, вы защитились?

— И теперь в экспедиции целых два научных светила, — рассмеялся Севрюгин. — Вас, как я понимаю, также можно поздравить с перерождением?

— Да, я решился совсем недавно, — Гогенгейм провел рукой по тонкому горизонтальному шраму, пересекающему лоб от виска до виска. — Отец не раз предлагал мне трансплантацию. Он ведь владеет несколькими клиниками для душевнобольных, поддерживает связь с онкологическими центрами, следит за статистикой катастроф. Ждет, когда созреют новые тела. Я не хотел получать вторую жизнь из его рук. И вот четыре года назад мой личный статус достиг требуемого уровня. Наверное, я так и не решился бы, но после слушаний в ученом совете меня ожидал подарок в виде инфаркта.

— Однако для трансплантации необходимо оформить кучу бумаг.

— В том-то и дело. Все уже было готово. Только подпиши. Пока я валялся в реанимации, папа уговорил Лизу подписать договор вместо меня.

— Лиза?

— Моя жена. Она католичка. Всегда осуждала отца, говорила, что он великий грешник. Бог знает как, но он ее уболтал. Мы с Лизой одногодки. Сейчас ей сто два и духовно, и физически. Лиза умирает, профессор. Там, на Земле. Я увез Полина, чтобы мальчик не видел этого. Наверное, он ненавидит меня.

— Надеюсь, что нет, — Севрюгин положил руку на плечо бородача. — Меня больше беспокоит ваше состояние, Ауреол.

— Со мной все в порядке. И кстати, что это мы все обо мне да обо мне? А как вы? Я ожидал отцовского надзирателя, а встретил своего учителя. Но вопрос остается открытым. Зачем вы здесь, профессор?