«Если», 2006 № 10 (164) - [72]

— Чье это?

В наступившей тишине послышался опасливый выдох:

— Вот… его… — Один из «мелких» показал на Тюнчика.

— Где взял? — Морган пробил Тюнчика взглядом, как гвоздями.

— Она… на улице… я взял поиграть… — залепетал Тюнчик. Сразу почувствовал, что сотворил ужасное.

Морган вцепился Тюнчику в плечи. Голубой костюмчик вздернулся вверх, а самого Тюнчика, будто легонькую куклу, Морган поднял в воздух. Тот слабо задергал цыплячьими ногами в белых носочках, сандалетки упали на пол. Тюнчик зажмурился, но тут же отчаянно распахнул глаза.

Морган отчетливо выговорил:

— Разве. Я. Не. Объ-яс-нял. Что. Нельзя. Подбирать. Непонятные. Вещи? — И гаркнул опять: — Отвечай, сволочь!

— Я больше не… Я думал, это игрушка…

Морган отшвырнул Тюнчика. Тот быстро отполз в угол и съежился, подтянув разбитые в кровь колени. Морган оглядел всех.

— Нынче никому из подвала не выходить. Марлен, поставь у дверей дежурных, пусть сразу загоняют сюда тех, кто вернется с улиц… Эту бактерию заприте в кладовку у входа.

Глава 3

Двое старших ребят подхватили обмякшего от жутких предчувствий Тюнчика и оттащили в комнатушку с железной дверью. В двери было зарешеченное оконце. Пузырек смотрел на все это (и на меня, и на Моргана) широченными отчаянными глазами. А когда дверь лязгнула, он совершил небывало храбрый поступок. Деревянными шагами он подошел к Моргану, вскинул голову и тонко сказал:

— Морган, не надо. Там же крысы!

Морган был уже прежний, самообладание вернулось к нему. Он ласково улыбнулся:

— Страдаешь за дружка? Хочешь туда же?

— Да!

Все замерли. Но Морган погладил Пузырька по волосам.

— Ишь, храбрец. Не страдай. Устроим твоему Тюнчику воспитательный момент и отпустим… А пока всем сидеть и ждать!

И мы расселись на своих топчанах и подстилках, стали ждать. Пузырек прижимался ко мне. Лунатик сидел неподалеку.

— Гринь, а что с ним будет? — прошептал Пузырек.

Я не знал. И спросил Лунатика:

— Что Морган с ним сделает?

Всезнающий Лунатик опасливо огляделся и хмыкнул:

— Скоре всего, «столик».

— Какой столик?

— Ну, ты как с крыши… Если кто нарушает главные правила, переворачивают стол, а к его ножкам, к самым концам, привязывают виноватого. За руки, за ноги, нарастяжку. И во-от таким прутом… Кто один раз попробовал, помнит всю жизнь…

Меня тряхнуло, как током. В моей детдомовской жизни мне, конечно, доставалось не раз, но чтобы такая жуть… И он же совсем кроха!

Пузырек смотрел на меня, округлив рот и глаза. Будто я что-то мог сделать! А что?

Но не мог же я быть боязливее Пузырька!

Морган в укромном закутке с лампочкой под потолком и уютной настольной лампой на тумбочке сидел в обнимку с Марлен. Сразу отпустил ее, злобно уставился на меня. Потому что я совершил небывалую дерзость: явился в их личное помещение без спроса. Но тут же он переключил гнев на дружелюбие:

— А, Гриня! Тебе чего?

— Морган, — сказал я, — не надо его бить. Он же совсем цыпленок…

— Сядь… — Он подвинулся на топчане. Я сел рядом. — Слушай и вникай… Ты хоть знаешь, что он принес?

— Игрушку. Чего здесь такого?

— Игрушку… Ничего ты не понимаешь пока, и другие не понимают. Это миниатюрный робот-разведчик новейшей конструкции. Для наблюдения за всякими антисоциальными группами. Знаешь, что такое «антисоциальные»?

— Примерно, — бормотнул я.

— Их запускают в подозрительные места и качают информацию… Потому и велено было: никаких незнакомых предметов не подбирать, не приносить… К нам чуть не приклеили «хвост». Теперь усёк?

— Да… — прошептал я. — Но, Морган… Ты же не боишься ментухаев. Чего уж так-то…

— Это не ментухаи. Это какая-то спецслужба. То ли имперская безопасность, то ли вообще непонятно кто… В том-то и страх, что непонятно.

Я впервые услышал от Моргана слово «страх».

Но у Тюнчика-то какой сейчас страх! Там, в клетке.

— Морган, да Тюнчик-то при чем? Он же просто еще глупый. Ну, отругали, посадили и ладно…

Морган печально сказал:

— Разве в Тюнчике дело? Дело в остальных. Все должны увидеть, что бывает с теми, кто нарушает правила бригады. Это, братец мой, диктуют законы выживания. Ты же начитанный парень и должен понять: в такой ситуации суровое взыскание не-из-беж-но. — И вдруг он подразмяк, придвинул меня к себе доверительно так:

— Да не бойся, Гриня, не такое уж оно суровое. Отлежится за пару суток. Я его сам-то и не буду, вот Марлен займется. Она это любит. Разденет голубчика и отсчитает, сколько решим общим голосованием…

Марлен стояла теперь напротив лампы, ее «киношное» лицо блестело, как лаковое. Она заулыбалась:

— Обыкновенное детское наказаньице… — И прочитала нараспев:

Провинился мальчик-чик,

Будем мальчика чик-чик,

Чики-чики-шлёпки

Прутиком по попке…

«Гадина, садистка, б…», — подумал я, и меня замутило. Морган сидел вплотную, карман его куртки прижимался к моему бедру. Сквозь тонкую замшу и брюки я чувствовал твердость пистолета. Я скользнул рукой между мной и Морганом и быстро вынул пистолет из кармана. Морган хлопнул себя по боку, но я был уже у дверей. Время замедлилось. Я видел в этом замедленном времени, как меняются лица Моргана и Марлен.

— Сидеть, Морган, подлюка, — хрипло сказал я. — А ты, Марлен, стоять! Замри, блин, проститутка!.. — Я передернул затвор. — Оба замрите! Или пристрелю!