«Если», 2005 № 08 (150) - [28]

Дальше город выглядел разгромленным и пустым, будто по нему прокатилась волна. Завернувшись в плед из тартана Шиповника и бредя практически наугад, Марджори миновала перевернутую будку, где прежде торговали чарами. Острый верх, похожий на колпак, фанера покрашена малиновым, на ней намалеваны блестящие фейерверки: золотые, серебряные, зеленые… Девчонкой замирала перед такими будками, как перед храмом — задрав голову и разинув рот. Да и теперь пользовалась дешевыми заклинаниями для того-этого, но как их делают, оставалось для нее тайной. Она никогда не видела чаропевца за работой. И никто, насколько она знала, не видел. Вроде бы для этого не только образование нужно, но и врожденный дар, который, как слышала Мардж, по наследству не передается.

Излишне говорить, что для занятия подобным искусством требуется лицензия, и все, способные петь чары, находятся у правительства на строгом счету.

Внутри будка оказалась простым полым цилиндром, темной трубой с окошком, прорезанным для кассы, даже не окрашенной. Тут же рассыпаны и втоптаны в грязь десятки малых бумажек. Чары, уже не разберешь какие. Наверное, и размокли уже, не действуют.

Есть чары, позволяющие отыскать потерянное: для этого надобно иметь либо подобное, либо от целого часть. Чина дала Марджори носок Люция, и вроде бы даже домашний колдун Шиповника заговорил его, но пока вещица лежала в кармане спокойно и не вздрагивала.

Далеко ваш Люций.

Темнело, но фонарей сегодня не зажгут. Пьяные орки будут бегать с факелами, и еще ой сколько всего погорит. Марджори двинулась вперед, наугад, обходя лужи и трупы. Или ей показалось, или носок в кармане затрепетал. Совсем несильно, будто вздохнул, но и того довольно. Для верности Мардж переложила носок за пазуху.

Навстречу из фиолетовой сумеречной мглы вынырнул пожилой мужчина. Марджори не стала уклоняться: он был один, к тому же нес на плече тяжелый тюк. Отводка работала, стоило отступить с его пути, и он ни за что бы ее не заметил…

И внезапно:

— Девушка… можно с вами поговорить?

Кряхтя, словно надсадил спину, он спустил ношу наземь. Мардж невольно отвела глаза. Завернутое в простыню, там угадывалось дородное женское тело. Лицо мужчины застыло трагической маской.

— У вас горе, — сказала Марджори.

— Да, — он вытер лоб и присел на край тротуара. — Понимаете, мы прожили тридцать лет. Я с ней, она со мной. И тут вдруг как бы можно разом все разрубить. Вот так, без взаимных оскорблений, без вытаскивания грязного белья пред очи родственников и соседей, без бесконечного повторения этих, знаете, «а он сказал», «а она сказала»… Хотя вы так молоды, откуда вам знать?

— И вы?…

— И мы посмотрели друг на друга… И поняли, что нет ничего проще, чем пустить прахом эти наши тридцать лет. А там было всякое: и хорошее, и плохое… А потом мы заплакали и заключили друг друга в объятия. В конце концов, чем этот день так уж отличается от остальных? Почему сегодня вдруг можно? Кто за нас решил?

— Но как же?… — Мардж посмотрела на грузное тело подле своих и его ног.

— Да вот… подумалось мне, что до следующего раза, может, пройдет еще пятнадцать лет, а жизнь… Что вы? Я напугал вас? Простите. Я… я посижу с ней. Я, наверное, должен. Все-таки тридцать лет…

Прекрасный повод ускорить шаг. Носок трепетал у сердца, возбуждая дух, и Марджори почти бежала по улочке вниз. Она всегда была легконога. Лишь бы не испугаться: тогда ее унесет, и унесет далеко. Шкуру спасешь, а дела не исполнишь. Почему-то ей казалось, что Гракх не из тех, кто вот так возьмет и позволит ей увильнуть от исполнения ее части сделки, и не из тех, для кого играют роль какие-то особые обстоятельства. Гракху придется отвечать за свое решение перед милордом Дома. Ей вовсе не хотелось заполучить для себя и Дерека такого врага.

Дерек… Найти его гораздо важнее, чем маленького мерзавца Люция. Мардж дала себе обещание впредь всегда носить с собой еще один носок — мужнин.

Улочка привела Марджори к набережной. В этом районе она выглядела грязноватой, от воды поднимался туман, да и не видать ее толком, воды. Только запах тины да отблески огней: на той стороне полыхали пожары. Текущая вода таит угрозу для всякого, в чьей крови волшебство. Говорят, чаропевцы и вовсе не могут пересекать ее иначе чем по воздуху и сходят с ума, если оказываются на мосту. Мардж пришлось напомнить себе, что она взрослая женщина, что у нее своя жизнь и что она легко может ее потерять. Темная, маслянистая вода пугала ее больше, чем бесноватые орки: наверное, потому, что до сих пор она привыкла считать орков своими. Они ведь когда-то были на одной стороне.

Набережная здесь не предназначалась для променада: заключенная в гранит, это была тем не менее рабочая зона. Здесь швартовались частные катера, которые арендовались для разовых грузовых перевозок. Мардж показалось… или она заметила несколько суденышек на середине реки. Заякорены: видно, владельцы с семьями пережидают там Полынь. Стоят на вахте, нервно курят, прислушиваются, не ползет ли кто через борт, не крадется ли с топором…

Когда-то тут жили русалки. Зеленоволосые женщины с нефритовыми глазами, обладавшие способностью магическим образом воздействовать на гормоны мужчин. Рождались у них только девочки. Марджори слышала множество историй о русалках, но не встречала никого, кто бы видел их своими глазами. Город их уничтожил. Русалки живут только в чистой воде.