«Если», 2003 № 03 - [46]
— Ваши разумы соединены, однако дракон гораздо сильнее. Он зол, нечеловечески зол… — сказано это было так спокойно, словно падир только что не изгибался в судорогах.
— Этот малыш не больше птицы, — прошептал я. Мне не хотелось уточнять, что такой большой птицы я еще не видел. — Невозможно…
— Авенсис, послушай, — прервал меня мастер. Наши глаза встретились, и мы замолчали. Не знаю откуда, но я вдруг понял: будь у мастера такая возможность, он бы меня убил. — Дракон забирает у человека то, что ему необходимо — хитрость, знания о мире людей, о ловушках… Понимаешь? Все, что поможет ему позднее жить и сражаться с людьми, в их мире, с их миром. Ты уже сейчас знаешь, почему некоторых драконов так трудно убить?
Я покачал головой. Мне не хотелось его слышать: слова его были отвратительны и злы.
— Он вернул мне здоровье и силу, — пробормотал я, чувствуя, что говорю явно не то. — Мы встретились, он словно бы на меня дунул и… исцелил.
«Вообще-то, я кое-что должен сделать, — неожиданно подумалось мне. — Должен… Необходимо сделать нечто иное — убить Брегона. Прекратить его мучения».
— В лучшем случае, — горячо шептал мастер, но я его почти не слушал, — он поделится с тобой своим злым разумом. Ты станешь сильным, сильнее других людей, сильнее целой армии, но будешь безжалостным. Будешь жаждать власти, все большей и большей… Как Члатх Жестокий из Поднухмы. Слышал эту историю?
— Мастер, это сказка о чернокнижнике…
— Нет! Помню, там говорится… — неожиданно глаза Брегона закатились, блеснули белк и. — Табка аррахат хада хаада момкинон адраует атифийа ала … — Он снова заговорил на удивительном, похожем на рыдания и кашель языке. Я немного подождал, а он вдруг посмотрел на меня так… словно нормальный. — Получил душу дракона, а она его залила чернотой… — перевел мастер.
Тут из пещеры послышался свист.
Ко мне спешила Тгарнеу. Я уже знал, как ее зовут. Она мне это сказала. Тгарнеу Джеха. Госпожа Пятой Стихии.
— Мастер, успокойся, — я положил ему ладонь на руку и сжал ее — может, слишком сильно. — Знаю, что ты хочешь сказать. Все не так. Не может быть так! Обменявшись с драконом, я стану добрым властителем. Я вообще не способен пожелать людям несчастья, крови, пожаров. Поверь мне.
Он смотрел на меня со все растущим беспокойством.
— Сынок, ты уже пойман, опутан чужим разумом, — шепнул Брегон, а потом скрипнул зубами. — Не будь этого, ты понял бы это сам. Заметил бы, что уже не владеешь собой, являешься пленником.
— Успокойся.
Брегон кашлянул, и струйка крови, вырвавшаяся из его рта, сбежала за воротник. Я вдруг ощутил прилив сил. Тгарнеу почуяла мое возбуждение и громко крикнула.
Я вскочил и бросился к ней. Меч я не взял и даже не захватил шипов с могильницей ее матери, Слисбердух. Зачем? Мы были уже связаны невидимыми, но сильными узами. За выступом я увидел ее, мою маленькую Королеву. Неуклюже, прилагая отчаянные усилия, ударяясь еще не до конца сформировавшимся телом об острые камни, она спешила ко мне! Она нуждалась во мне! Я подбежал и положил ладонь ей на голову.
И тут меня охватил покой. Меня накрыла добрая, мягкая и сладкая тишина. Я летел над зеленым ковром лугов; пронизывающий, душистый ветер ласкал мое тело, мне было холодно и хорошо… Я долгое время наслаждался этим чувством.
— Авенсис… — в мои уши проник скрипучий, противный голос.
Голос человека!
Я встрепенулся, снял ладонь с головы Тгарнеу, нетерпеливо оглянулся.
— Авенсис! — крикнул мастер… Брегон.
Мастер? Чей? Кто ему позволил повышать голос и диктовать…
— Уже! — буркнул я.
Передав Госпоже хорошую мысль, нежное послание, я бросился к полумертвому человеку.
— Д а?
— Прошу, убей ее, — прошептал он. — Она обещает тебе, что ты сумеешь использовать ее помощь в добрых целях, но это — искушение. Так не получится! Даже если бы ты этого и хотел, то люди со своими крохотными — в сравнении с твоей силой — проблемами, станут казаться тебе лицемерными, плохими, жадными, злыми… Ты изольешь на них своей гнев и отвращение, а если это произойдет хотя бы раз — то полюбишь свою силу и будешь получать от этого удовольствие. Так будет! — горячо закончил он.
Почему люди такие мелкие…
— Умоляю! — простонал Брегон. — Возьми меч, пока еще есть время, и ударь!
Я глядел ему в глаза и понимал: он думает совсем о другом. Он хотел сказать: «Пока еще можешь, если еще сохранил свободу…» Как здорово читать мысли людей…
— Меч… — прохрипел Брегон. — Ударь…
«Меч? — подумал я. — Меч — это такая недобрая… такая… жестокая штука. Рубка и резня, резня и убийство… Нападение на дракона? Жутко! Гнусно!»
— Мальчик…
О?! «Мальчик!» Ни на что иное его уже не хватает?
Я захихикал. Когда Тгарнеу меня зовет, все мои внутренности охватывает теплый, сухой жар. Это хорошо. Это счастье. Это наслаждение… до боли…
— Меч… Возьми Карник, — услышал я голос и мысли того… как его там… Брегона…
Тгарнеу меня зовет и тоже что-то мне говорит… Меч? Тоже чего-то хочет от меча… Должен взять меч…
Возьму меч, Тгарнеу…
Перевел с польского Леонид КУДРЯВЦЕВ
Вернисаж
Вл. Гаков
Дикарь в искусстве
Если опросить достаточно большое число любителей фантастики: какой образ прежде всего приходит на ум, когда говорят «героическая фэнтези», то чаще других назовут Конана-варвара. Если же попросить нарисовать мысленно аутентичную картинку, то получится, скорее всего, вот что. Воин-атлет, мачо, груда мышц, тело покрыто варварскими доспехами или шкурами, на голове нордический рогатый шлем, в руках — меч или топор, забрызганный кровью. А для контраста — красавицы «в теле», законная добыча победителя-спасителя… Впрочем, можно не распалять воображение, а ответить короче: «героическая фэнтези» — это картины Фрэнка Фразетты.
