«Если», 2003 № 03 - [102]

В целом надо отдать должное Юлии Галаниной: накрытие целевой аудитории полное. Манера исполнения изящна, легка и в то же время вполне добротна в литературном отношении. Для дебюта это хороший результат.

Дмитрий Володихин

Брайан Олдисс Лето Геликонии

Москва: ACT, 2003. — 605 с. Пер. с англ. Б. Кадникова, О. Колесникова. (Серия «Золотая библиотека фантастики»). 10 000 экз.

Наконец-то наши отечественные читатели смогут ознакомиться со вторым томом из знаменитой фантастической трилогии Б.Олдисса. Цикл о планете Геликония, написанный английским фантастом еще в начале 80-х годов XX века, ныне считается безусловной классикой НФ. Первую книгу трилогии, «Весна Геликонии», трижды издавали в начале 90-х годов, а до остальных томов руки у издателей так и не дошли. Но теперь, благодаря усилиям переводчиков О.Колесникова, Б.Кадникова и издательства «АСТ», наши читатели вновь могут оказаться на равнинах Геликонии, освещаемых лучами Фреира и Беталикса. Для тех, кто подзабыл, напомню — Олдисс создал в своей трилогии мир, подвергающийся воздействию сразу двух звезд. Поэтому у геликонцев существуют два года — Малый, с быстрой сменой сезонов, и Большой, зависящий от более крупной звезды — Фреира. Когда Беталикс и Геликония приближаются к Фреиру, начинается изнуряющее Большое Лето планеты; когда удаляются — долгая и страшная Большая Зима. А за сменой времен Великого Года наблюдают земляне с космической станции Аверн. О существовании королевств людей и быкоподобных разумных существ фагоров в период, когда, затмевая небо, пылают целые леса и просыпаются давно уснувшие вулканы, и повествует вторая часть трилогии.

При жесткой научной и логической обоснованности трилогия Олдисса поражает своим литературным мастерством. Это в самом деле одно из достижений знаменитого английского фантаста. Структура романа продумана им с особой изощренностью. Первоначальный эпизод, открывающий книгу, объясняется в ходе длительной интроспекции, знакомящей читателей с картиной жизни на Геликонии в середине Большого Лета.

Итак, Большое Лето в самом разгаре, но цикл природы, как подчеркивает Б.Олдисс, неизбежен. Приближается Зима. О ее страшных последствиях будет рассказано в третьей (по мнению многих критиков — самой сильной) части фантастического сериала — «Зима Геликонии».

Игорь Гонтов

Крупный план

Мария Галина Универсам против Универсума

В истории литературы не раз бывало, что некое зарубежное произведение становилось фактом именно русской словесности и культуры. Для этого необходимы, как минимум, два условия: адекватный (но не обязательно буквальный) перевод и пустующая «экологическая ниша» в самом «биоценозе» русской культуры. Именно таким образом встроились в русскую литературу Киплинг, скандинавские сказочники, Толкин и другие.

Признаком такой «встроенности» является, условно говоря, «вторичное излучение» — анекдоты, снятые по мотивам произведений мультфильмы, фразочки, ставшие расхожими: «Спокойствие, только спокойствие», «А мы уйдем на север». О толкиновских фанатах я уж и не говорю, просто приведу случайно услышанное как-то словцо «спецназгулы». Таким очередным «внедренным» и стал англичанин Терри Пратчетт, автор фэнтезийного сериала о «Плоском мире» — мире, который по всем законам древней космогонии представляет собой плоский диск, водруженный на спину гигантской черепахи А'Туина, пересекающей бескрайний океан космоса. Недавно издательство «ЭКСМО» выпустило новую книгу из этой серии — «Эрик, а также ночная стража, ведьмы и Коэн-варвар», в которую вошли повесть и три рассказа писателя, посвященные любимым героям автора. Плоский мир изначально настолько невероятен, что в нем существует и множество отклонений от вселенской нормы — включая «живую магию», чьи законы изучаются учеными Незримого университета во главе с ректором Чудакулли. Эти закомплексованные старые мальчишки сами по себе очень трогательны, однако ими население Плоского мира не ограничивается. В качестве постоянных персонажей выступают и циничный прагматик патриций Витинари, впервые узаконивший систему Гильдий — в том числе и гиль дий Убийц, Шутов и Уличных Грабителей, и предприимчивый пройдоха-торговец Достабль, и тролль Детрит, работающий вышибалой в кабаке, и, наконец, блистательная троица сельских ведьм. И хотя антураж подобный пратчеттовскому наверняка можно найти в каком-нибудь еще сериале, магия Пратчетта — особого рода.

Один из фокусов, впрочем, понять достаточно легко — из книги в книгу отрабатывается один и тот же, но практически беспроигрышный фирменный прием — некий культовый миф или сюжет, который выворачивается наизнанку. Так, например, «Стража! Стража!» воспроизводит стилистику «жесткого детектива» американца Эда Макбейна; «Движущиеся картинки» прошлись по блокбастеру «Унесенные ветром»; «Пирамиды» язвительно издеваются над дамскими романами, гаремной экзотикой и штампованными версиями «Тысячи и одной ночи»; «Вещие сестрички» замахиваются на Вильяма нашего Шекспира. И все же, воспроизводя стилистику, Пратчетт никогда не ударяется в откровенную пародию. Скорее, он просто говорит с читателем на знакомом тому языке — и читатель благодарно откликается. Поскольку (редкий случай!) писатель видит в своем читателе равного. Собеседника. Интеллектуала.