«Если», 2002 № 10 - [101]

Некоторое время спустя в ветровой коридор — так она мысленно называла то место, где находилась — залетела птица поменьше. Вид планера испугал ее, она заметалась и, отчаянно размахивая крыльями, вновь провалилась в туман. Теперь, внимательно прислушавшись, Клий уловила вдалеке сперва пронзительные крики, а потом придушенный вопль.

Она подумала, что наверху должно быть темнее — ведь они удалились от земли, являющейся здесь источником света, но потом поняла, что теперь их освещает весь периметр Трубы. Внимательно прислушиваясь в своем бесшумном парении, они услыхали и другие звуки.

Искатель горевал оттого, что не видит с высоты жизнь леса.

Оба они начинали ощущать какое-то странное предчувствие. Непонятная и чуждая мысль пробивалась в сознание Клий — вместе с ощущением близкой беды. Движущиеся стены туманного цилиндра создавали впечатление нескончаемого падения, дурачили внутреннее ухо Клий, рождали короткие припадки стягивающей желудок тошноты.

Искатель тоже ощущал смятение. Они даже принялись гадать, не пустились ли в бесконечное путешествие по этому свернутому в кольцо трехмерному Миру Трубы. Идиотская одиссея.

Древние давным-давно поняли, что вся Вселенная имеет десять измерений. Искатель сухо заметил, что подобное мнение рождено симпатиями и наклонностями приматов, однако математическая элегантность получившейся космологии «слишком прекрасна, чтобы не быть истиной».

Но где же искать все остальные измерения? Все они — кроме трех пространственных и одного временного — «свернуты» в крошечные свитки. И так было с самого момента Творения, когда раскрылись сразу и пространство, и время.

Но в свернутом состоянии их нельзя было обнаружить, этого не могли сделать даже самые тонкие эксперименты. Взмахни рукой, и она пройдет через несколько незримых микроизмерений. В повседневной жизни эти дополнительные размерности попросту не существуют.

Однако насколько они были свернуты? Вероятно, до расстояний, много меньших, чем диаметр атома. В противном случае их существование проявлялось бы в спектрах излучений, которые атомы испускают, а глаза видят. Один-единственный электрон может показаться колоссом рядом с той областью, где укрываются дополнительные измерения.

Клий все эти рассуждения казались абстрактной фантазией, даже после того как Искатель объяснил ей, что математическое воплощение этой идеи самым аккуратным образом описывает фундаментальные силы, начиная с гравитации. Теория гласила: все эти силы возникли вполне «естественным образом» — конечно, с точки зрения людей, обладавших математическим складом ума. А вот по мнению Клий, теория здесь самым тесным образом смыкалась с теологией… чему совершенно не противоречил облик первого увиденного ею Морфа.

Правда, древние математики не сумели представить себе места, подобного Миру Трубы, обладающего парой измерений, которые можно пересечь за час. Но так гласила теория. А у Морфов это место было чем-то вроде строительных лесов.

Искатель пустился в объяснения, которые еще более запутали Клий, и раздавшиеся впереди звуки спасли ее.

Призрачный летательный аппарат прибавил скорости, ускорение даже заставило Искателя покрепче уцепиться за деревяшку. Высокий пронзительный звон чем-то напомнил Клий голос циркулярной пилы, наткнувшейся в дереве на сучок.

— Что это?

— Сток для ветра, — предположил Искатель, не ослабляя хватки.

Выходило, что они добрались до места, куда (или откуда) вытекает ветер, и мысль эта радости не прибавила. Крылья планера трещали и дергались. Клий вдруг поняла, насколько хрупок и ненадежен их аппарат.

Туман рассеивался, желтовато-белый, слоновой кости туннель, не первый день обступавший их, вдруг раскрылся громадной глоткой, ведущей… куда?

И тут туман разом исчез; они оказались в бурлящей красной камере, далекие стены которой были раскалены добела. Желтые языки то и дело пронзали пространство и ударялись о стены, производя жуткие сине-зеленые взрывы.

— Фабрика квагмы! — Искатель попытался перекричать царивший вокруг оглушительный грохот: треск, рев, могучие удары.

— Куда же нам теперь направляться?

Со всех сторон дули ветры, внезапные порывы то и дело подхватывали планер. Он нырнул. Выправился. Накренился. Развернулся. Клий едва удерживала его.

Гравитации не было, их мотали какие-то другие, могучие и слепые силы. Словно бы незримые ладони перебрасывали с одной на другую неуклюжий летательный аппарат.

Плечи ее уже болели, запястья разрывались… но хуже всего было чувство голода, смешанное с досадой. Уж если погибать, так на сытый желудок!

Они по-прежнему устремлялись вперед вдоль центрального отверстия этой преисподней, но теперь жар лип к ее лицу как нечто вещественное. А впереди неторопливо кружил вокруг наклонной оси еще непонятный объект. Ржаво-бурый червь, изнутри которого бил луч рубинового света.

— Длинная форма жизни… слишком крупная, чтобы эволюционировать здесь… Наверное, кто-нибудь из инженеров.

— Или машина, — выдохнула Клий. Руки ее мучительно напряглись под перчатками из коры. Ей было сразу страшно, тоскливо и жарко.

Слева от них в стене открылась пора. Отвратительно белая, маслянистая, она выпячивалась в их сторону. Изнутри поры навстречу им извергались какие-то испарения, припахивавшие кислотой. Пора набухала, словно нарыв. Клий поглядела вперед. Ржавый червь был уже близко, совсем близко, они должны были вот-вот достичь его. Длинные и раскатистые барабанные дроби сотрясали густой, словно жидкость, воздух.