«Если», 2002 № 02 - [52]

— Мне плевать. Любая цивилизация, где основной символ религиозного преклонения является также инструментом наказания, неподходящее место для того, чтобы иметь детей.

Я ухмыльнулся, но смешок тут же застрял в горле.

— Не оглядывайся. За нами следят.

— Да? Я не вооружена. А ты?

— Не слишком блестящая идея.

Если нас остановят или задержат полицейские и найдут оружие, небольшая проблема может мигом превратиться в катастрофу. А если полиция или чиновники уже захвачены обвалом, спасти нас может разве что карманная ядерная бомба или рукоятка экстренного торможения.

— Позади нас, слева, уличная камера наблюдения. Вращается чересчур медленно, чтобы следить за автобусами.

— Жаль, что ты мне это сказал.

Внезапно оказалось, что на тротуаре яблоку негде упасть: на этой улице располагались одни магазины, а субботним утром нужен пастуший кнут, чтобы расчищать дорогу среди ошалевших от суеты туристов. К тому же много подростков приезжают в Шотландию для изучения английского. Если я прав, их мозги скоро будут усваивать другой язык, настолько сложный, что помутит их сознание. Котята, брошенные в реку…

Впереди обнаружилось еще несколько камер слежения. Все магазины были подключены к видео и, возможно, к ближайшему полицейскому участку. Сложные приливы и отливы пешеходов были по-прежнему хаотичными: весьма ободряющий факт, означавший, что обычное население пока не инфицировано.

Еще полмили, и мы доберемся до вокзала. Два часа местным поездом, потом автобус, еще сорок минут вверх по дороге — и мы в безопасности: спасательное судно уже скрылось под неподвижными водами озера и заполняет топливные баки водородом и кислородом в ожидании приказа выйти на орбиту, где его подхватит еще одно судно — грузовое, которое и перенесет нас в червоточину, соединяющую эту мировую линию с реальностью домашней базовой линии. (Дрейф на высокой орбите вокруг Юпитера, где никто не наткнется на нас по глупой случайности.) Но прежде всего, до состыковки с грузовым судном, необходимо очистить область наблюдения.

Среди местного населения — впрочем, как и среди иностранцев — широко распространено убеждение, что британская полиция состоит из улыбчивых безоружных бобби, с радостью показывающих дорогу и готовых всячески услужить любому, кто об этом попросит. Они действительно не разгуливают с пистолетами в кобурах, но что до всего остального — считайте это сладенькой сказочкой. Когда двое загородили нам дорогу, Ив инстинктивно схватилась за мой локоть.

— Остановитесь, пожалуйста.

Того, кто стоял передо мной, природа наградила комплекцией игрока в регби, а когда я, случайно поглядев влево, заметил три белых фургона, припаркованных у обочины, стало ясно, что положение безнадежно.

Полицейский уставился на меня через очки с небьющимися стеклами, освещенными мерцанием встроенного в них микродисплея.

— Вы Джеффри Смит, проживающий по адресу Уорди Террес 32, Уотфорд, Лондон? Отвечайте, пожалуйста.

Во рту у меня мгновенно пересохло.

— Д-да, — выдавил я.

Все камеры на тротуарах были повернуты в нашу сторону. Многое стало ясно. Полицейские фургоны с зеркальными окнами. Баллончик перечного спрея, свисающий с пояса копа. Фигуры на крыше Национального музея, менее чем в двухстах метрах отсюда, — вероятнее всего, команда снайперов. Геликоптер над головами, трепещущий крыльями, как гигантский комар.

— Пройдите, пожалуйста, — вежливо приказал он, указывая на фургон.

— Я арестован?

— Будете, если не сделаете то, что вам велено.

Я повернулся к фургону, задняя дверь которого была распахнута в темноту. Ив уже взбиралась внутрь под присмотром другого бобби. По всей дороге растянулась цепь полицейских, молчаливых и пока бездействующих. Что-то щелкнуло в моей голове, и я едва подавил идиотский смех: это не обычная операция. Ладно, меня толкают в полицейский фургон, но при этом не арестовывают, значит, не хотят привлекать лишнего внимания. Никто не надевает наручников, не сбивает с ног, не колотит палкой. Эта гнусная семейка ретровирусов прежде всего атакует иммунную систему, уничтожая способность жертвы противостоять инфекции. Замечаете сходство?

Заднее отделение фургона было отделено от переднего решеткой. На дверях не было ручек. Пока мы выворачивали на мостовую, случайный толчок бросил меня на Ив.

— Какие-то идеи? — прошептал я.

— Могло быть хуже.

Уж мне этого говорить не надо: во втором рейхе, инфицированном вышедшей из-под контроля трансценденцией, половину наших операторов расстреляли на улицах, когда они пытались бежать.

— Думаю, они сумели вычислить, кто мы такие.

— Как?

Ее рука на моем запястье. Азбука Морзе. БЕРЕГИСЬ «ЖУЧКОВ».

— Анализ потока обмена информацией, — вслух говорит она, — мониторинг потока частиц, через телефонные сети. Если они уже слушали тебя в тот момент, когда ты пытался связаться с доктором Дью-рантом… кто знает, может, он был «подсадной уткой», со специальным заданием вытащить нас за ушко.

При мысли об этом меня затошнило, особенно еще и потому, что мы свернули с главной дороги и машину начало трясти и подбрасывать.

— Значит, нас подстерегали?

ЛОКАЛЬНАЯ КОНСПИРАЦИЯ.

— Вполне возможно. Мы, вероятно, наследили. Ты пробовал звонить Дьюранту. Потом набрал мой номер. Распознаватель голоса привел к тебе, анализ потока обмена привел ко мне, а потом… словом, они нас опередили по всему пути. Если бы мы смогли добраться до фермы… «ЛЕГЕНДА!»… все было бы о’кей, но путешествовать анонимно становится все труднее, и мы, очевидно, что-то упустили. Интересно только, что именно.