«Если», 2001 № 07 - [7]

И тут он услышал ее.

Маргит сидела на полу кухни, обхватив ножку стола, она ритмически подвывала. Встретившись с ним взглядом, она продолжала скулить. Глаза ее не казались в этих сумерках пустыми; в них не было ни горячки, ни галлюцинации. Женщина эта в точности знала, кем является и где находится.

Наконец, оставаясь в дверном проеме, Джамиль опустился на колени:

— Что бы с тобой ни случилось, скажи мне. Мы все исправим. Мы найдем способ.

Она сощурилась:

— Ты ничего не можешь исправить, младенец.

И продолжила жуткий вой.

— Тогда просто скажи мне. Пожалуйста! — Джамиль протянул к ней руку.

Такой беспомощности он не ощущал с той самой поры, когда самая первая дочка, шестилетняя Амината, безутешной явилась к нему — отвергнутая мальчишкой, которому только что поклялась в вечной любви. Ему самому было тогда двадцать четыре года… дитя. И случилось это более тысячи лет назад. Где ты сейчас, Ната?

Маргит ответила:

— Я обещала, что никогда не скажу.

— Кому обещала?

— Себе.

— Это хорошо. Подобное обещание проще всего нарушить.

Маргит расплакалась, но от привычного звука кровь в его жилах застыла. Сейчас она казалась уже не раненым животным, а существом чуждым, страдающим от непонятной боли. Джамиль осторожно приблизился к ней; Маргит позволила ему обнять себя за плечи.

Он шепнул:

— Пойдем в постель. В тепле тебе будет лучше. Простое прикосновение поможет, поверь.

Она враждебно бросила ему:

— Этим ее не вернешь!

— Кого?

Маргит вновь уставилась на него, как будто услышала нечто немыслимое.

Джамиль настаивал:

— Кого назад не вернешь?

Итак, она потеряла подругу, и утрата была тяжелой… Так вот почему Маргит пришла к нему: думала, что он сумеет помочь ей пережить беду.

Они оба сумеют помочь друг другу.

Она сказала:

— Мертвых не вернешь.

* * *

Маргит оказалось семь тысяч девяносто четыре года. Джамиль усадил ее за кухонный стол, закутал в одеяло, накормил рисом и помидорами. Она рассказывала о том, как была свидетельницей рождения его мира.

Прекрасная перспектива десятилетиями искрилась в пределах досягаемости. Почти никто из ее современников не верил, что такое может случиться, хотя истина оставалась непреложной в течение столетий: человеческая плоть материальна. Шло время, новые знания и труды позволили защитить ее от любой порчи и гибели. Эволюция звезд и космическая энтропия могли сохранить свои тайны или расстаться с ними, однако на решение этих проблем у человечества была вечность. В середине двадцать первого столетия людям в первую очередь грозили старость, болезни, насилие и перенаселение планеты.

— Грейс была моей лучшей подружкой в студенческие годы. — Маргит улыбнулась. — Раньше все были студентами. Мы разговаривали об этом, но не могли поверить, что такое может произойти при нашей жизни. Ну, в следующем столетии. При наших праправнуках. Когда-нибудь, вконец одряхлев, мы будем сидеть с младенцами на коленях и говорить друг другу: вот они-то никогда не умрут. А потом, когда нам обеим было по двадцать два, произошло… ужасное. — Она опустила глаза. — Нас похитили. Нас изнасиловали. Нас пытали.

Джамиль не знал, как реагировать. Для него это были слова. Он слышал только слова; он знал их смысл, он понимал, что обозначаемые ими действия были мучительны для нее, но с тем же успехом она могла излагать математическую теорему. Он протянул руку через стол (Маргит игнорировала ее) и неловко спросил:

— Это была война?

Поглядев на него снизу вверх, она качнула головой, едва ли не расхохотавшись от подобной наивности:

— Никакой войны, никакого погрома. Просто один психопат. Он продержал нас шесть месяцев у себя в подвале. Он убил семерых женщин. — Слезы вновь покатились по ее щекам. — Он показывал нам тела. Он зарыл их как раз там, где мы спали. Показывал, что нас ждет.

Джамиль онемел. Всю свою взрослую жизнь он знал, что прежде такое было возможно — и случалось с реальными людьми, — но все это относилось ко временам, ушедшим в историю еще до его рождения. Теперь это казалось почти непостижимым. Ему всегда представлялось, что никто из ныне живущих не испытывал этих ужасов. Чистый минимум, логическая необходимость: старейшие из ныне живущих обязаны были видеть, как их родители отходят на вечный покой…

Но только не это. Не сидящая перед ним женщина из плоти и крови, некогда вынужденная спать на устроенном убийцей кладбище.

Прикрыв ладонью ее руки, он выдавил из горла слова:

— Тот мужчина… убил Грейс? Он убил твою подругу?

Маргит зарыдала, но затрясла головой:

— Нет, нет. Мы убежали! — Рот ее искривился в улыбке. — Кто-то пырнул негодяя ножом в пьяной драке. Мы прорыли себе ход наружу, пока он валялся в больнице.

Уткнувшись лицом в стол, она зарыдала, прижав ладонь Джамиля к своей щеке.

Он не мог понять ее переживаний, однако из этого отнюдь не следовало, что он не способен утешить ее. Не подобным ли образом прикасался он к лицу своей матери, когда печаль ее выходила за рамки его детского восприятия.

Заставив себя успокоиться, она продолжила:

— Там, в заточении, мы приняли решение. Если выживем — никаких пустых обещаний. Никаких мечтаний посреди бела дня. То, что сделал он с этими семью женщинами — и с нами, — не должно повториться никогда.