«Если», 2000 № 03 - [13]

Был конец субботнего дня, но паромом воспользовались больше полусотни легковых машин, в том числе дюжина с прицепами, и восемь грузовиков. Я по-прежнему ломал голову, откуда взялось все это железное стадо, а главное — для чего?

Я взошел на борт вместе с другими пассажирами, так и не понимая, что происходит, и поднялся на верхнюю палубу. Там были расставлены удобные шезлонги и мягкие кресла. К услугам пассажиров имелся большой кафетерий, газетный киоск и уютный бар на корме второй пассажирской палубы. На судне оказался небольшой бассейн и солярий.

Одним словом, паром был шикарный. Когда он, загрузившись, покинул гавань, выяснилось, что судно к тому же поразительно быстроходно. Если бы не легкая качка и не слабый гул двух дизелей, можно было подумать, что паром стоит на месте. Видимо, эффект достигался за счет огромных стабилизаторов.

Пока солнце не зашло, я беззаботно прогуливался по палубе. Но когда стемнело и береговая линия растворилась во мгле, я, как и предупреждал Макнил, начал замечать странности.

Во-первых, на борту оказалось гораздо больше народу, чем грузилось на пристани, хотя паром пришел в Саутпорт пустым. Все люди выглядели вполне реальными, но что-то все же в них было не то.

Многие, например, не замечали попутчиков. Кое-кто начинал вдруг мерцать, некоторых я видел очень смутно и ничего не мог с этим поделать, сколько ни тер глаза.

К тому же время от времени они проходили друг сквозь друга.

Я вовсе не шучу. Скажем, здоровенный детина в цветастой гавайской рубахе, тащивший из кафетерия поднос с напитками и сэндвичами жене и троим детишкам, не заметил на своем пути женщину в белой футболке и джинсах. Впрочем, и она не заметила его. Казалось бы, столкновение должно было сопровождаться падением подноса, разлитой жидкостью, извинениями, а то и бранью, но вышло иначе: они просто прошли друг сквозь друга, словно обоих не существовало, и как ни в чем не бывало продолжили путь. Ни одной пролитой капли, ни пятнышка горчицы на белой футболке!

И это еще не все. Большинство пассажиров было одето по-летнему, однако время от времени мне попадались на глаза люди в теплых пальто. Вызывала удивление и мода — некоторые красовались в старомодных туалетах, другие — почти без одежды: на двух женщинах были всего-навсего трусики от купальников и прозрачные накидки.

Лично я долго не мог оторвать от бесстыдниц взгляд, пока наконец не понял, что им не нравится, когда на них таращатся. Однако другие пассажиры их откровенно игнорировали.

А смешение языков и диалектов! Речь не о характерном для Мэна выговоре и не о канадском варианте английского, даже не о плохом английском франкоканадцев — все это не стоило бы упоминания. Нет, до моего слуха долетали обрывки разговоров на британском английском, на французском, испанском, скандинавских языках. Все это перемешивалось и производило причудливое впечатление.

А мужчины с косичками на затылках или с длинными косами; а женщины с бритыми головами…

Откровенно говоря, я немного струхнул. Позже, увидев офицера из команды, я поспешил представиться.

Офицер, приятный молодой человек по имени Джиффорд Хэнли, канадец, судя по акценту, обрадовался, что я успел заметить столь многое. Однако его лично происходящее нисколько не тревожило.

— Вот-вот! — Он буквально светился от воодушевления. — Неужели мы нашли наконец подходящего человека? Долго же пришлось ждать!

Он отвел меня на мостик, начиненный сверхсовременными приборами, и представил капитану и рулевому. Все трое спросили, какого я мнения об «Орке», люблю ли море, но не ответили на мои вопросы о необычных пассажирах.

Остров Сент-Клемент оказался вполне реальным: крупный кусок суши, битком набитый транспортом — судя по количеству машин, выехавших из чрева парома и заехавших внутрь им на смену. Некоторые выглядели антиквариатом, некоторые — очень странно; удивление вызывали и грузовики, не говоря о конных подводах.

Сам остров вел себя примерно так же, как многие из пассажиров: ландшафт позади пристани тонул в дымке, огни мерцали. Стоило мне принять постройку за жилой дом или за мотель, как она перемещалась и начинала светиться с другой интенсивностью. Сперва я насчитал у мотеля всего два этажа, потом, когда он сместился влево, этажей стало четыре; в конце концов, мотель отъехал в глубь острова и стал одноэтажным.

Так продолжалось на протяжении всего плавания. Сент-Майкл оказался точной копией Саутпорта, пассажиры и транспорт такими же странными и многочисленными. Избыточный по численности отряд таможенников в разномастной форме вел себя непонятно: одни машины полностью игнорировались, другие досматривались с пристрастием.

Не менее странным оказалось и обратное плавание. В газетном киоске продавались, мягко говоря, неожиданные книги и журналы, газеты с незнакомыми названиями пестрели невероятными заголовками.

Теперь на борту кишели индейцы, изъяснявшиеся на неведомых мне языках. Некоторые, судя по минимальному наряду и диким прическам, сошли со страниц «Последнего из могикан», другие были тепло одеты, несмотря на жаркий, влажный июль.

Когда же впереди появились красные и желтые бакены, указывающие на поворот к Саутпорту, я впервые стал свидетелем смерти девушки.