«Если», 1999 № 05 - [58]

— Ну разве не красавчики? — спросила лингвист Лилиан Рэнсби.

— Хотел бы я знать, какими им кажемся мы, — отозвался Пол Мейллард.

И верно, об этом стоило задуматься. Различия во внешности терран должны были их озадачить. Пол Мейллард был настолько близок к чисто негритянскому типу, насколько это было возможно сейчас, когда о чистых этнических типах практически успели позабыть. Лилиан Рэнсби — пепельная блондинка. Рост майора Гофредо едва достигал космофлотского минимума; его имя звучало как испанское со Старой Терры, но среди предков наверняка имелись полинезийцы, американские индейцы и монголоиды. Социограф Карл Дорвер — рыжеволосый здоровяк. Беннет Фэйон, биолог и социолог — пухленький, розоволицый и лысеющий. Вилли Чалленмахер мог похвастаться кустистой черной бородой…

Марк заметил, что у туземцев нет ушей, и перевел внимание на их личные вещи. Пояса с подвешенными мешочками, ножи с плоскими бронзовыми лезвиями. У троих на шее болтались флейты, а у четвертого — тростниковая свирель. Ни щитов, ни мечей, и это хорошо. Мечи и щиты означают профессиональную армию, возможно, и касту воинов. Здесь же никто на воинов не походил. Копейщики и лучники выстроились не для сражения, а для загонной охоты, и лучники располагались сзади, чтобы останавливать зверей, прорвавшихся сквозь заслон.

— Ладно, пойдем им навстречу.

Голос Мейлларда уже не был настороженным и неуверенным; он знал, что делать и как.

* * *

Гофредо приказал солдатам стоять наготове, и терране двинулись навстречу туземцам. Обе группы остановились, когда между ними осталось футов двадцать. Рог перестал завывать. Туземец в желтой хламиде поднял посох и произнес нечто, прозвучавшее как «твидл-идл-уудли-инк».

Терране разглядели, что рог изготовлен из полосок кожи, намотанных по спирали и покрытых чем-то вроде лака. Все, что имелось у туземцев, было сделано тщательно и аккуратно. Старая культура, но статичная. Вероятно, связанная и множеством традиций.

Мейллард поднял руки и торжественно обратился к туземцам:

— Варкалось, хливкие шорьки отплясывали в салуне «Мэйл-мыот», и парень, что заправлял музыкальным ящиком, пырялся по наве, а в баре играли один на один и хрюкотали зелюки, и как мюмзик в мове была дама по имени Лу.

Смысл этой тирады заключался в том, чтобы показать: у нас тоже есть устная речь, но наши языки взаимно непонятны — а заодно продемонстрировать необходимость поиска средства общения. Во всяком случае, так утверждалось в руководстве по контактам. Однако этой толпе такое обращение ничего не продемонстрировало. Оно их напугало. Туземец с посохом возбужденно зачирикал. Один из его спутников в конце концов с ним согласился, а другой потянулся было к ножу, но вовремя вспомнил о законе гостеприимства. Тип с мехами пару раз прогудел в рог.

— Что ты думаешь об этом языке? — спросил Марк у Лилиан.

— Когда любой язык слышишь впервые, он кажется ужасным.

Дай им несколько секунд передышки, и приступим ко Второй Фазе.

Когда верещание и вопли начали стихать, она шагнула вперед. Лилиан сама по себе была хорошим тестом на степень близости туземцев к людям; местные оказались недостаточно к ним близки, чтобы восхищенно присвистнуть. Женщина коснулась груди.

— Я, — произнесла она.

Похоже, ее жест туземцев шокировал. Она повторила жест и слово, потом повернулась и обратилась к Мейлларду:

— Ты.

— Я, — повторил Мейллард, указывая на себя, и ткнул пальцем в Луиса Гофредо: — Ты.

Вся группа контакта по очереди повторила слова и жесты.

— Кажется, они нас не поняли, — прошептал Пол.

— Обязаны понять, — возразила Лилиан. — В каждом языке есть слова для обозначения себя и личного обращения.

— А ты взгляни на них, — предложил Карл Дорвер. — Сперва возникло шесть разных мнений о том, кто мы такие, а теперь вся группа начала спорить между собой.

— Фаза два-А, — твердо произнесла Лилиан, шагнула вперед и указала на себя. — Я — Лилиан Рэнсби. Лилиан Рэнсби — мое имя. Ты — имя?

— Бвууу! — в ужасе завопил предводитель, цепляясь за посох так, точно хотел защитить его от посягательств. Остальные завыли, словно собаки на луну — кроме одного парнишки в короткой тунике, который принялся шлепать себя ладонями по голове и улюлюкать. Те, что несли рог, торопливо направили свое орудие на людей; замыкающий отчаянно заработал мехами.

— И что, по-вашему, я сказала? — поинтересовалась Лилиан.

— О, полагаю, нечто вроде: «Будь прокляты ваши боги, смерть вашему предводителю, и еще я плюю в лицо твоей матери».

— Дайте-ка мне попробовать, — вызвался Гофредо.

Коротышка-майор старательно повторил процедуру. При первых его словах суматоха улеглась, но не успел Луис договорить, как лица туземцев исказило выражение полнейшего и душераздирающего горя.

— Кажется, не так уж и плохо, верно? — спросил он. — Попробуй ты, Марк.

— Я… Марк… Хоуэлл…

Туземцы изумились.

— Попробуем предметы и ролевую игру, — предложила Лилиан. — Они фермеры, и у них должно быть слово для обозначения воды.

На это люди потратили почти час — вылили галлона два воды, притворяясь, будто их мучает жажда и предлагая друг другу питье. Туземцы не могли прийти к соглашению, какое же слово на их языке означает воду. А может быть, они не уловили смысла всего спектакля. Потом терране испробовали огонь. Работа стального кресала произвела на туземцев сильное впечатление, равно как и огонек, внезапно выскакивающий из зажигалки, но слово, обозначающее огонь, так и не прозвучало.