«Если», 1999 № 04 - [17]

Двигаясь в указываемом палочкой направлении, Афония выскользнула из комнаты и беззвучно двинулась по коридору. Палочка вела ее по коридорам, пока не ударилась о стену из того же черного мрамора, из которого были сложены внешние стены дома, в том месте, где было вырезано нечто вроде кальмара.

Убрав палочку, Афония встала у стены, подняла обе руки и принялась вычерчивать в воздухе символы. Постепенно глаза кальмара загорелись оранжевым светом. Тогда Афония надавила на них пальцами. Стена разверзлась. В провале показались каменные ступеньки, ведущие в темноту.

Малагирос спустился по лестнице и огляделся. Он стоял на полу из темной плитки, напоминавшей блеском водную пленку. Лампа, с которой он явился сюда, оказалась лишней: вдоль всего прохода через равные промежутки были выставлены волшебные светильники. Малагирос счел это освещение лишним: все стены оказались испещрены неприятными мозаиками на сюжеты культа Ногры. Доминирующим цветом был красный…

Задув лампу, он поставил ее в темный угол под лестницей, после чего упер руки в бока, раздумывая, в какую сторону направиться. При этом он руководствовался тем, где бы сам предпочел разместить потайной храм зловещего божества. Только не под столовой: мало ли что взбредет в голову божеству! Но и не слишком далеко, чтобы его не обидеть.

Он мысленно наложил план, продемонстрированный Бертросом, на то, что увидел сам, и отправился в сторону от жилых помещений.

Наконец коридор уперся в стену. В этом месте можно было свернуть направо или налево. Малагирос избрал левый поворот, полагая, что последователи демонических культов обычно наделены воображением: для того, чтобы посвятить себя такому безумному занятию, надо обладать развитым чувством абсурда.

Коридор закончился дверным проемом, поперек которого были натянуты ожерелья из фаланг человеческих пальцев в оправах из червленого золота. Проем был окружен сплошной резьбой на непристойные темы.

«Непонятно, почему никто не снял этого до меня», — думал он, мысленно грызя ногти. Аккуратно приподняв зловещие ожерелья кончиком ножа, он напряг зрение. Перед ним лежал зал с каменными стенами и блестящим полом из черного мрамора. Посреди базальтового алтаря горел сине-белый огонь, имевший, несомненно, магическое назначение. Над алтарем возвышалась грубо вырезанная статуя с множеством рук и красными фасеточными глазами, отражавшими пламя.

«Ногра!» подумал Малагирос. У него учащенно забилось сердце, во рту пересохло, на лбу выступил пот.

Никакой охраны — ни человеческой, ни волшебной — заметно не было. Он отважно вошел в пустующий храм, позволив опуститься занавесу в двери за его спиной.

Он немедленно понял свою ошибку, но было уже поздно. Зал завертелся вокруг него, и он оказался с противоположной стороны дверного проема. Он шагнул было обратно, но дверь заколебалась и пропала.

Малагирос посмотрел влево и увидел тот же проем, только в другой стене.

Так он ходил взад-вперед долгими часами. Смятение начинало овладевать им. Только расположение идола Ногры оставалось неизменным. Во всяком случае, так казалось Малагиросу. Но он еще не потерял самообладания, чтобы направиться прямиком к нему.

Он попробовал зажмуриться и продвигаться вперед короткими шажками. Когда он открыл глаза, оказалось, что он едва ли не упирается руками в алтарь. Он испуганно отпрыгнул назад.

Теперь Малагирос попытался дойти до стены напротив двери, казавшейся самой близкой. Однако не смог до нее добраться. Он пробовал бежать, идти задом наперед, сосредоточиться на чем-нибудь другом, лежать на спине и отталкиваться ногами — не помогало ничего.

Дважды он едва не дотрагивался до алтаря, но так и не достигал намеченной цели. Чем больше времени он проводил в храме, тем больше затуманивался его рассудок.

«Зачем я здесь? — спросил он себя, напряженно хмурясь. — Я понапрасну трачу время». Чтобы не отвлекаться на Ногру, он отвел взгляд, зажмурился и закрыл лицо ладонями. Кольца на пальцах впились в кожу лица.

Он пришел украсть Глаза! Его бросило в холодный пот. Теперь он был околдован, и колдовство проникало через его глаза. Он терпеть не мог состояние околдованности. Всю сознательную жизнь он оставлял в дураках волшебников, полагавшихся на силу своей магии. Сейчас ему был нанесен удар ниже пояса. Нечестный прием!

«Обмануто зрение, — размышлял он. — Я вижу не то, что есть на самом деле». Он вытащил из кармашка на поясе баночку с веществом, позволяющим преодолевать колдовство и прозревать, забыв, что уже пользовался им. Движение руки, заветное слово…

Зал бешено завертелся. Малагирос рухнул на четвереньки и разразился безудержной рвотой. Через некоторое время он повалился на бок, судорожно ловя ртом воздух. Убрав рукавом магический порошок с век, он прикрыл глаза рукой, надеясь, что уймется головокружение.

В конце концов, полностью лишившись сил, он погрузился в сон.

Афония всматривалась в темноту, куда уходила лестница, словно читала какое-то послание. Ее старания не пропали даром: перед взором женщины поплыли разноцветные узоры.

Значит, ни охраны, ни стражников-демонов, вообще никакого волшебства? Она нахмурилась. Такого попросту не могло быть. Дом кишел магией. Как же получилось, что лестница, ведущая в святая святых, осталась без всякого присмотра?