«Если», 1998 № 05 - [4]

Фрейд согласен с догадкой Аристотеля (недаром свою работу он назовет почти как упомянутый нами трактат своего античного предшественника — «Толкование сновидений»), но, разумеется, идет много дальше. По сути, исследуя сны как психический феномен, за которым стоит сложная работа разума, ученый пытается выйти на истоки личности, единственной и неповторимой. Для этого приходится, как заметил однажды Фрейд, «спускаться в Ад», на самые нижние этажи человеческой психики, в глубины подсознания, касаясь скрытых и темных сторон личности. Следуя врачебной гуманистической традиции (первый эксперимент — на себе), ученый начинает с беспристрастного анализа собственных сновидений, положив себя, по выражению биографа Фрейда, «на алтарь великолепного исследования».

Что открылось ученому? Картины сна, собранные при пробуждении, — как бы «иероглифы», для которых еще нужно найти перевод. Таким образом, существуют два языка сновидений, два их содержания — явное и скрытое. Выяснение скрытого и есть главная задача исследователя. Как психоаналитик Фрейд решал эту задачу всю жизнь. Он исходил из собственной гипотезы, что сновидение представляет собой исполнение (скрытое) желания (подавленного, заторможенного). Чаще всего тормозом служит «Я», власть которого во время сна может ослабнуть, как и давление сознания. Однако, по мысли Фрейда, сновидение испытывает деформирующее действие внутренней «цензуры», действующей при переходе от одного состояния к другому, а особенно, от бессознательного к сознательному. Потому-то сновидение может показаться непонятным, абсурдным, отрывочным, с удивительной последовательностью фактов. Таким образом, «Я» сохраняет и во сне определенную «бдительность», словно противясь полному самообнажению. Тем более что, по мнению Фрейда, многие сновидения самым тесным образом связаны с сексуальностью и восходят к детству. Наконец, ученый делает еще один вывод, который даже ему самому представляется «общим местом», — сновидение охраняет покой, служит созданию психологического комфорта, позволяя человеку спать. Многочисленные примеры показывают, как сновидения захватывают все мешающие сну факторы, нейтрализуют их, включая в систему образов сна.

В чем-то полемизируя с Фрейдом, его концепции позднее развивал и дополнял Юнг в русле своей идеи о коллективном бессознательном. Он обнаружил, что во многих сновидениях являются ассоциации и образы, аналогичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. Эти «исторические ассоциации» и есть, по мнению Юнга, звено, связывающее сознание с миром инстинкта. Сновидения — послания из бессознательного, смысл которых мы часто недооцениваем или просто не хотим понимать. В своей сознательной жизни личность подвержена различным воздействиям, которые могут ее стимулировать или подавлять, сбивая «с пути, свойственного… индивидуальности». Для состояния сознания это не проходит бесследно и чревато невротической реакцией, как и всякая более или менее неестественная жизнь, далекая от здоровых инстинктов, природного естества и простоты. Отсюда Юнг выводит общую функцию снов, которая заключается, по его мнению, в попытке восстановить наш психический баланс, производя определенный «сновидческий материал». Ученый называет это компенсаторной ролью снов в нашей психической жизни. Сон компенсирует личностные недостатки и порой предупреждает об опасности неадекватного пути. Этим объясняется, например, почему люди с неоправданно высокой самооценкой, нереальными планами, которые не соответствуют уровню их возможностей, нередко видят во сне полеты и падения. Такие сновидения могут оказаться, что называется, «вещими». Юнг вспоминает случай с человеком, запутавшимся в собственных аферах. У него развилась почти болезненная страсть к альпинизму, в виде своеобразной компенсации он стремился «забраться повыше себя». Когда этот человек рассказал Юнгу, что в одном из своих снов шагнул с вершины высокой горы в пустоту, ученый попытался предупредить пациента о возможной опасности. Даже сказал, что сон предвещает ему смерть в горах. И в самом деле, через шесть месяцев альпинист шагнул в ту самую «пустоту».

В середине двадцатого столетия была сделана еще одна попытка понять механизм снов. Появился большой труд Гезы Рохейма «Двери сновидений», автор которого строил концепции, опираясь на обширные знания в области этнологии и мифологии. Психоанализ продолжал сохранять свои позиции перед лицом нейрофизиологии, сделавшей в результате экспериментов над людьми и животными ряд выдающихся открытий в исследовании состояний сна и бодрствования. Состояния сна, сопровождающиеся сновидениями, получили название «парадоксальных фаз сна». Но работы Фрейда не утрачивают своего значения и сегодня, что должно, видимо, усиливать прелесть новизны постижения его идей нынешним поколением отечественных биологов, которые уже не знают ничего о «коридорах» и «колючей проволоке».

Подходы Фрейда безусловно возбудили любопытство исследователей из разных отраслей науки к человеку спящему. Покой и бездеятельность во сне, оказывается, относительны. Мозг продолжает активно работать, идут интенсивные психические процессы, проявляющиеся и в сновидениях. Нейрофизиологи в 50-х годах установили, что вообще нет людей, которые не видели бы снов. Это явилось сенсацией. Сны видят все, но не все их запоминают. Сновидения посещают спящего каждую ночь, и не единожды, а, в среднем, четыре — шесть раз. Преимущественно сны носят зрительный характер, но могут иметь образы слуховые, связанные с осязанием, обонянием, восприятием движений, ощущениями тепла или холода. На характер сновидений оказывает влияние, например, профессия человека или его принадлежность к определенной социальной группе. А сюжеты сновидений могут быть связаны с событиями в семье, общественной жизни, рабочей обстановкой и т. д.