«Если», 1998 № 03 - [91]

__ Первый раз было трудно?

— Очень.

— Что ты смог в первый раз взять на Слово?

— Перстень. Это подарок Владетеля.

Интересно живут в Доме, если он родного отца зовет Владетелем.

— Потом тебе стало легче это делать?

— Ну да, я смог саму Книгу взять, и нож, и зажигалку.

— Все, что было лично твоим?

— Да. У меня не только это было…

— Понимаю, — Хелен замолчала.

— Почему ты спрашиваешь, Ночная Ведьма?

— Маркус, для тебя я летунья Хелен. Или графиня Хелен. Или просто Хелен. Договорились?

— Извольте, графиня, — с обидой ответил Маркус.

— Твоя сила растет, — задумчиво сказала Хелен. — И очень быстро. Порой дети, которым дарят Слово, не сразу овладевают им в полную силу, но такой значительный рост… да еще скачком. Ученый люд с ума бы сошел от такого знания.

Маркус задумался.

Я тоже. Кажется, до меня стало доходить, почему Хелен решила-таки спасти Маркуса и атаковала линкор.

— Сидеть тихо, поток! — произнесла Хелен. Планёр закружился по спирали, набирая высоту. Луиза начала молиться. На мой взгляд, поздновато спохватилась, сейчас уже опасности почти не было, и планёр выдержал, и от линкора мы ушли…

— Хелен, где будет граница? — вдруг спросил Маркус. — А?

— Какая граница? — занервничала Луиза. — Куда мы летим?

— Я не о том, — терпеливо объяснил Маркус. — Я о силе своего Слова, о его пределах!

— А у Искупителя были пределы? — вопросом ответила Хелен.

Планёр снова выровнялся, пошел к берегу. Теперь уже у меня не было никаких сомнений, что мы долетим.

— Хелен… — тихонько позвал Маркус. Летунья молчала. Мальчик посмотрел на меня: — Ильмар, я боюсь.

— Ровно же идем, тебе ли полета бояться! — я похлопал его по плечу, обнял.

— Да нет, не полета!

— Себя? — сообразил я.

— Слова в себе. И себя в Слове.

— Теперь уже поздно бояться, Маркус. Ты уже перевернул мир с ног на голову, — Хелен вела планёр легко и бездумно, мысли ее были заняты другим. — Когда ты прочитал Истинное Слово, когда убежал, унося книгу, — ты выбрал, кем станешь.

— Хелен! — Луиза возвысила голос. — Не богохульствуй!

— Это я богохульствую? — возмутилась летунья. — Полно, сестра Луиза. Я правду говорю. Хочешь — еще больше скажу. Когда я тебя увидела в гостинице, от ярости чуть… ладно, что уж. Сама знаешь, в мирской жизни мы подругами не были.

— А у тебя вообще подруги были? — взвилась Луиза. — Одни мужики без счета…

Она вдруг посмотрела на меня и осеклась.

Разве я сам этого не понимаю? Хелен, молодая и красивая женщина, с ее славой, титулом, чином, не десятками любовников считала!

— Луиза, выслушай меня, — очень спокойно и вежливо сказала Хелен. — У нас есть минут десять до берега, потом не знаю, как сложится. Я вот что хочу сказать: видно, не зря так получается, что вокруг Маркуса самые разные люди собираются. Вот Ильмар… Ну, титул у него теперь есть, а в общем-то кто он? Вор. Тать ночной. Авантюрист безродный. Не обижайся, Ильмар, ведь так?

— Так, — признал я.

— А ведь, должен ты был стать купцом или мастеровым?

— Ну, не по мне это. Лучше уж в гробницах древних шарить.

— О чем и говорю. А я… Какая из меня высокородная дама, Луиза?

Лицо Луизы пошло красными пятнами.

— Ладно, дело прошлое. Пошла я в летуньи, это теперь мой дом и моя судьба. Я военный человек, пусть и женщина. А вот ты. Ну, со светскостью у тебя тоже плохо получилось? Верно? А вот настоятельница из тебя хорошая вышла, уверена. Раз никто из монашек немедля Маркуса не выдал, ну не слепые же они, должны были заподозрить, что мальчик он, а то и лично признать… Наверное, тебя твои сестры любили. И простить были готовы. Может, молились втихую, чтобы одумалась ты да раскаялась, но не предали.

Сестра-настоятельница молчала.

— Так вот… — Хелен оглянулась на напряженно слушающего Маркуса. — Теперь ты сам. Бывший младший принц.

— Принцы не бывают бывшими!

— Думаю, мальчик, мы еще не про такие чудеса услышим, как лишение титула и рода… Что получилось? Бывший принц, сейчас — хранитель Истинного Слова. И Слово в нем растет. Вокруг — тоже все неудачники, что в предназначенной судьбе счастья не нашли. И сами себе судьбу выбрали. Разбойник, военная, духовное лицо…

— Остановись, летунья, — тихо сказала Луиза. — Не множь грехов, молчи, слова твои хуже ереси!

— Молчу. Ты и сама все поняла.

— Я не понял ничего! — воскликнул Маркус.

— А я понял, — прошептал я.

Не думаю, что Маркус хуже меня или летуньи писание знает. Просто на себя приложить — тяжело.

Две тысячи лет назад Искупитель, которому судьбой иная жизнь предназначалась, за добродетели свои стал Господу приемным сыном, отражением его земным. И пошел по земле арамейской, вокруг себя учеников собирая. Не силой, не убеждением даже, любовью и добротой. Сами к нему люди приходили, прошлое свое отвергая… И были среди них и военный, и вор-душегубец, и даже сборщик податей, что уж совсем последнее дело… Всех принял, всех простил, всех в Истинную Веру направил…

А потом попал Искупитель под земной суд по лживым наветам людей неправедных. Одиннадцать учеников от него отреклись, предали, пусть и сами того не понимая, а лучшего желая. Один лишь ученик верность сохранил да Сестра, которая и не Сестрой тогда была, а простой женщиной. Смешна была римлянам вера, не признали они Искупителя сыном Божьим сразу. И только когда сотворил Искупитель подлинное чудо, Слово произнес — не стены темницы руша, а всего лишь оружие вокруг себя в Холод убирая, Сестру спасая, только тогда римских солдат свет истинной веры озарил. Преклонили они колени перед Искупителем, из темницы его вывели и пошли с ним до самого Рима, вечного города, где склонились перед пасынком Божьим все — от цезаря, до последнего раба…