«Если», 1998 № 03 - [70]

— Не забывай, кто я, — бросила Хелен.

Пока я расплачивался, летунья уже подошла к преторианцам. Судя по непринужденному разговору, Ночную Ведьму знали даже младшие чины… причем разговор с ней был для них предметом гордости. Я вдруг снова, как тогда, на Островах, ощутил неловкость. Хелен все-таки была не просто женщиной, с которой я провел ночь, и не только надменной аристократкой. Это живая легенда. Женщин-летуний и так немного, но прославилась среди них одна Хелен.

— Идем… — окликнула меня Хелен, а когда я приблизился, пояснила старшему караула. — Не люблю позировать. Но придется.

Ага. Я буду то ли рисовать, то ли делать скульптуру летуньи, сидящей в планёре…

Пропустили меня без единого вопроса, а в глазах солдат читалось жадное любопытство — позировала мне Хелен обнаженной или нет? Наверное, им на весь день хватит этой темы для разговоров.

По раскисшей земле мы подошли к одному из строений. У дверей тоже была охрана, но здесь Хелен лишь поприветствовали. Мы прошли коротким коридором — за открытыми дверями какие-то люди возились с бумагами, двое считали на огромной машине, ручной привод которой по команде уныло крутил рослый солдат.

У крайней двери Хелен остановилась. В крошечной комнатке сидел пожилой штатский, пил чай из кружки. Радостно заулыбался, привставая.

— Сиди, Питер, — остановила его Хелен. — Выпиши-ка разрешение на полет. И пошли ребят готовить планёр.

Штатский посмотрел в окно — дождь зарядил не на шутку.

— Хелен, милая…

— Питер, выписывай.

Не отводя от нее взгляда, мужчина достал из тоненькой стопки расчерченный лист бумаги, снял колпачок, спросил:

— Срочность?

— Экстренный. Приоритет Дома.

Питер молча заполнил несколько граф в листке, протянул его Хелен. Я заметил, что он вписал имя летуньи, какие-то цифры, а в графе с крупной надписью «погода» поставил рядок жирных единиц.

— Да-да, старый бюрократ… я поняла… — сказала Хелен, склоняясь над столом. Перечеркнула «погоду», написала «под ответственность летуна», еще в одной графе размашисто вывела «Рим, Урбис». Перевернула листок — там тоже были какие-то надписи и клеточки, которые она быстро заполнила цифрами. — Все?

— Разрешение коменданта, Хелен, — негромко сказал Питер.

— Ладно. Но техников направь немедленно. И готовь карты.

— Облачный фронт тянется до Турина, — предупредил Питер.

— Я поняла. Полная загрузка, хорошо? И посмотри, чтобы поставили новые толкачи, с усиленным зарядом. Пойду над облаками.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж.

У кабинета коменданта тоже стоял охранник. И снова Хелен пропустили без разговора, а вот меня остановили. Я терпеливо ждал в коридоре, пока летунья не выглянула и поманила меня внутрь.

Кабинет был роскошный. Комендант стоял у окна.

— Вот ты какой… — мрачно сказал он. — Значит, знаком с Ильмаром?

— Ну, как вам сказать… — замялся я.

— Уверена, что долетишь? — обратился он к Хелен.

— Все в воле Господа.

Комендант пожевал тонкими губами.

— Хелен, девочка, ты уверена, что этот маратель холстов столь важен?

— Да. Важнее сейчас никого нет.

— На север облачность реже, доставь его в Версаль…

— Велено препроводить в Урбис. Пасынок Божий и Владетель хотят размножить портрет Ильмара как можно скорее. А в Урбисе скоропечатни лучше.

Комендант кивнул. Снова покосился на меня. Взгляд был по-прежнему строг, но голос чуть смягчился:

— Ты хоть понимаешь, живописец, какая честь тебе? Сама Хелен — Ночная Ведьма — в Урбис доставит!

Вернувшись к столу, комендант быстро расписался на разрешении. Покровительственно улыбнулся.

— Удачи, госпожа графиня.

— Надеюсь и впредь пользоваться вашим расположением, господин барон.

Низко поклонившись, я вышел вслед за Хелен.

Дождь вроде бы ослабел, но Хелен подставила ладошку и недовольно покачала головой.

Планёр стоял в самом начале длинной каменной дорожки. Над ним был растянут на прочных жердях брезент, техники копошились, подвешивая под брюхо трубы толкачей.

А еще происходило что-то странное. Дальше по взлетной дорожке, с обеих ее сторон, стояли две невысокие каменные башенки. И сейчас две упряжки могучих тяжеловесов тащили от башенок толстые канаты. Натужно, словно разматывая их с неподатливых барабанов.

— Буксир новый, подбросит хорошо, — сказал Питер. — Побереги толкачи.

— Питер, не учи летать!

Он замолк.

Мы подошли к планёру как раз тогда, когда лошади дотащили канаты, а толкачи были подвешены под крылатую машину. На вид планёр был такой же, как прежний, разбившийся. Хотя крылья длиннее, концы даже высовывались из-под брезента и дрожали под струями воды.

— Цепляйте, живо! — крикнул Питер.

Солдаты бросились к канатам и принялись заводить их за крюки в носу планёра.

Пока шла вся эта суета, пока цепляли тросы и проверяли толкачи, я чувствовал себя самым ненужным человеком в мире. Но вот уже Хелен полезла в кабину, забросила туда свою сумку, выбралась, заглянула под планёр, скомандывала:

— В машину!

Я торопливо забрался на заднее кресло, привычно скорчился, завязал на животе страховочный ремень.

Летунья села впереди, привязалась, повела рукой, доставая из Холода маленький цилиндр запала. Теперь я его рассмотрел хорошенько — из черного полированного дерева, вроде бы разборный — посередке шла тонкая линия, словно выдавая резьбу. Металлические штырьки торчат из донца.